– Конечно! Пусть обо мне тоже слагают баллады, как о твоём личном капитане!

Мало сказать, что члены команды были удивлены тем, что с нами в плаванье отправится горный волк, а также ангалин, который будет пассажиром, а не сопровождающим. Хотя Макс снисходительно прошипел, что возьмёт на себя и эту функцию при необходимости. Так как он сказал это при всех и на понятном языке, то многие из команды сначала не поверили своим ушам и принялись переглядываться и переспрашивать друг друга: «Ты слышал?! А ты тоже слышал?! Он, что с нами говорил?! Да не может быть такого!» и так далее в таком же духе.

В общем, мы с Аютом быстро договорились и собрались в путь буквально за сутки. И вот я сижу на корме уже почти целый день и никак не могу прийти в себя.

Прощание с Латрасом было настолько тяжёлым, что словами не передать, хотя я не плакала, совсем. И даже когда я обнимала на прощанье Натри, Гая, Хейю, Айру, Ская, Балмаара, его жену и дочь, семейство кузнеца - не упала ни одна слезинка. С уходом Тана что-то сломалось во мне, перестало работать. Я улыбалась, успокаивала всех, что всё будет хорошо, что мы вернёмся и все трудности переживём и преодолеем, но на душе лежал такой огромный камень! Та стена, которая построилась внутри, будто заблокировала излишние чувства, мою прежнюю эмоциональность, и я очень боялась, что ощущение жуткой обиды и даже злобы на Мозгового, которое появилось после его исчезновения, не начало расти и развиваться.

Я отправлялась в путь уже не только для того, чтобы помочь Максу достать из Храма «слёзы богов», раздобыть золото и не допустить, чтобы мой ангалин наделал глупостей. Я отправлялась в дорогу, потому что такова моя судьба здесь - бродить по земле в поисках ответов... И я найду эти ответы! Найду! Я узнаю как, почему, зачем, по чьей воле я сюда попала!

Звон корабельного гонга прервал размышления - это Тиль сообщал, что ужин готов. По ступенькам поднялся Дайк и присел на доски:

– Может, хватит уже? Ты целый день тут просидела...

– Всё в порядке. Нужно было немного успокоиться и подумать. Спасибо, что позаботился, чтобы мне никто не мешал.

Он хмыкнул и обнял меня обеими руками:

– А кто ещё о тебе позаботится, как не я?! Только к тебе никто не подходил, потому что Бумера боятся.

– Нянь, мой дорогой...- прошептала я ему на ухо.

– Только прилюдно не называй меня так, хорошо?

Я чмокнула парня в щёку:

– Ладно, уговорил...

– А куда ты в последний момент Макса отправила? Что-то нет его долго...

– Сказал, что догонит. Я всё же решила форму для чеканки с собой не брать, мало ли что... Так спокойнее, если она будет спрятана в надёжном месте, где никто не сможет её найти, даже случайно. Вот и отправила Макса, чтобы он спрятал её где-нибудь в пещерах.

Всю эту сцену непосредственно наблюдал Ают, хоть мы и сидели далеко от рулевого колеса. Он вёл шхуну к месту ночной стоянки и искоса поглядывал на нашу идиллию. Когда «Медуза» встала на якорь у группы маленьких скалистых островов, капитан подошёл к нам:

– Надеюсь, хороший ужин с кружкой пива поднимет моим пассажирам настроение?!

Тиль постарался на славу, да и продукты, которые мы загрузили на «Медузу» перед отплытием, этому очень поспособствовали. Горожане, в меру своих возможностей, напихали нам кто, что смог. Пока я сидела в горестных раздумьях, Дайк времени даром не терял: познакомился с командой, обустроил в трюме наших лошадок, которых я поначалу не думала брать с собой, надеясь купить кибитку с парой единорогов в Гейзе. Однако Ают меня отговорил, сказал, что не раз возил лошадей и в одном из трюмов для Тучки и Рыжего будет достаточно места.

Нашу же Чернушку забрало семейство Гая, раз они всё равно решили остаться, пообещав хорошо о ней заботиться. А вот летунов, молоденьких Ромео и Джульетту, к огромной радости Балмаара, пришлось оставить на его попечение, так как до появления первого потомства они были бесполезны, а возить их с собой было бы не с руки, как-никак лишняя забота.

Есть за ужином совсем не хотелось, но то ли пиво, то ли неспешная беседа в капитанской каюте поспособствовали появлению аппетита. Нигде на «Медузе» я не заметила следов былого шторма, единственным напоминанием о котором была лёгкая хромота Аюта да широкий шрам от глубокой царапины, который стал заметен, когда он растянул шнуровку рубашки на груди.

Оглядывая каюту, я вспоминала своё первое плаванье на «Медузе» и думала о том, что ведь на очередную встречу после всего что было, никак не рассчитывала, а вот теперь я здесь, опять в море, на самой быстроходной шхуне, среди знакомых людей и снова плыву куда-то... Ают налил ещё пива, пристально глядя на меня:

– Эрдана Кари, вы настолько задумчивы и серьёзны, что я прямо вас не узнаю...

– Я так сильно изменилась?

Он сделал глоток и слегка облизал языком губы:

– Внешне нет. Прекрасна, как рассвет над морем... Дайкаран, а ты как находишь? Эрдана Кари улыбается как-то очень грустно...