Вот так и разговаривая с собой, Никита готовил инвентарь и отлеживался, на морозы дров он набрал, и пока дни короткие спокойно наберется сил для тяжелой работы весной. Беспокоило его и другое, те мысли он гнал от себя еще лежа в больнице в Тамбове, понял тогда еще, что его раны не совсем обычны. Он видел во что превратился Череп и его дружки и был уверен, что и его тоже Череп собирался обратить в упыря. Боялся что заражен тьмой, и хоть гнал такие мысли понимал, что прав и даже где-то не понимал почему еще жив. Он старался выгнать из себя тьму постом и молитвами, не хотел умирать не очистив душу и знал, что боли – это его испытание. Это не кости так болят, а его душа терзается. И пока он сопротивляется злу ему будет мучительно больно, может и еще будет больней, но менять ничего не собирался, он сильный и выдержит, но душу сохранит. И Никита снова выкинув все мысли уткнулся в свой инвентарь.

Инвентарь охотника за нежитью в глаза не бросается и места мало занимает, особенно если все по уму приготовить заранее. Когда морозы отступили, Никита пару раз ходил на лыжах за продуктами в магазин. Сам себе удивлялся, в городе то еле ноги носил, а сейчас уже такие расстояния стал ножками проходить, а ведь когда-то сомневался, будет ли он вообще своими ногами двигать, вот что делают экстремальные условия и жизнь в заброшенном селе, лучше, чем дорогая реабилитация в клинике. Никита все посмеивался над собой, пришлось горя хлебнуть, чтоб теперь ценить простые радости жизни. Он и правда, тяжелой ежедневной работой окреп, а как еще назвать добывание льда из реки и на еду, на стирку и мытье. Ежедневная чистка печи и дрова, тоже легким времяпровождением не назовёшь, и не пропустишь, не отложишь на потом всю эту работу. Ближе к весне Никита осмелился сам ногами сходить в ближнее село в церковь, то что оно ближнее это не значит рядом. Но он сам дошел и даже смог отстоять утреннюю службу, только к священнику не подошёл, и увидев, как тот к нему направляется, уклонился от встречи. Он еще не готов к исповеди, и к разговору тоже. Хоть Никита ушел очень рано из дома и как не торопился обратно, только в церковь, да в магазин заглянул, домой вернулся только к полуночи, и даже удивился, страшновато ходить по темноте еще, но уже вполне безопасно. Все – таки он смог, что-то реальное уже здесь сделать за короткий срок, по осени он бы пешком просто не дошел, попал бы на зуб нежити, и не факт, что смог бы отбиться. Тогда ведь он еще даже не понимал куда его судьба привела, видать действительно его сюда толкало предназначение, а как еще объяснить, что бездомный отверженный охотник попал именно в то место где он нужен. А так пока шел в село домой по самому последнему и опасному участку пути, слышал и шаги рядом, и странное бормотание вокруг, видел, как анчутки роятся вдоль тропинки, но не нападают. Он ведь не ленился и всю тропку знаками защитными огородил, каждый день, отвоевывая у нечисти часть земли заброшенного села. Он даже что-то вроде вешек поставил, объясняя жителям заброшенного села где можно ходить спокойно хоть и с опаской, а куда не стоит вообще пока лезть, опасно. Село хоть и числилось мертвым, но Никита уже знал, что все люди в округе прекрасно знают поселившихся там бедолаг, и он сам как-то незаметно уже примелькался, хотя вроде к людям выходил только несколько раз ненадолго в магазин. Теперь, когда он выходил в обычное село и к таким же обычным людям, с ним здоровались, сибиряки спокойно относились к поселенцам мертвой деревни, даже жалели их, главное им чтоб они сидели тихо, и не пакостили, а что так получилось, так с кем не бывает, мало ли по какой доле в тяжелые обстоятельства попадешь. Но не зримая черта все-таки людей делила, там обычные люди, а здесь живут отверженные обществом, и они между собой не смешиваются, как воду и масло сбить вместе не возможно. Их жалеют и стараются не замечать, а вот если они вылезут на свет божий со своей глухомани, мигом заткнут обратно. И вроде об этом прямо никто не говорил, но как-то это чувствовалось отчетливо. Но Никиту и это устраивала, здесь он спокойно ходил в магазин, жил среди людей и его не гнали отсюда, а остальное его не волновало пока, там будет видно, как все сложится. Даже местная власть за ними отверженными присматривала, но не гнобила. По весне заехал в заброшенное село участковый, ну как по весне, это там в родной средней полосе была весна, ручьи и первые цветы и трава из-под снега. А здесь снег еще даже не думал таять, он только уплотнился под солнечными лучами. Днем яркое солнышко, ночью крепкий мороз, это сибирская весна наступала здесь в этой части страны пока только по календарю. Участковый района ехал именно к Никите. Утром неожиданно заглянув в дом Никиты, представился назвавшись Василием Степановичем, не торопясь оглядел комнату Никиты, его самого, проверил документы, поспрашивал о жизни. Никита то сначала напрягся, думал, не все загремит в кутузку, прописки то у него уже давно нет, или ожидал что участковый ему скажет, чтоб он убирался отсюда.

А полицейский, пожилой мужик, с усталым взглядом вдруг участливо поинтересовался,– как же ты такой молодой то изгоем оказался, без жилья и прописки. – Смотрю вот на тебя весь ты искореженный, может, воевал, у нас таких неприкаянных тут много, – спросил он тихо, – так то я ведь тобой интересовался, ты не пьешь, не колешься, дом почти в порядок привел, значит и руки у тебя из нужного места растут, а живешь то здесь с человеческими отбросами. – А ведь и ты сам и даже дом твой от них отличаются.

Никита не знал, что ответить, как объяснить или рассказать свою историю чужому человеку, но он служил и как раз в Чечне, поэтому ухватился за слова участкового и признался,– да воевал и после службы случайно под замес попал, избили меня, думали убить, а я вот выжил, и как-то не смог на работу устроится, пошлялся по стране, да вот тут оказался.

Знал, что если будет проверять его документы полицейский, то расхождений с рассказом не будет. Он ведь и в свои – то неприятности как раз скоро после армии и попал. Отслужил в армии, сдал экзамены, ведь охотников, не служивших в природе не бывает, так принято у них, сначала долг Родине отдать, затем заниматься своим ремеслом. Быстро выполнил несколько контрактов показав, что он профессионал и многое умеет, обозначил свое будущее и тут же потерял его связавшись с Черепом.

– Я твои документы пробью обязательно,– спокойно сказал полицейский,– так что лучше мне не лгать, а Мефодий за тебя особенно просил, говорит, что ты парень неплохой, случайно здесь, или по глупости оказался. – Так что если за тобой ничего страшного нет, живи спокойно, мне главное, чтоб тихо здесь было, без блатных и наркош, а если человек нормальный… – Время такое, что не все в большом мире выжить могут. – А, ты если со временем что – то в жизни изменить захочешь, обращайся, помогу чем могу, ну может документы какие восстановить или еще что. – Ты не думай о людях плохо, я ведь тебе могу и с работой и жильем помочь, у нас вон сколько тут деревень с пустыми домами, и работу помогу найти, но ты сам должен этого захотеть.

Полицейский то вроде, как и служивый и чертовщину верить не должен, а в окно все поглядывал, пока с Никитой говорил, долго задерживаться не стал и быстро попрощался, обещав еще заехать скоро. Ну понятно участковый приехал сам лично на Никиту взглянуть. Теперь Никита был уверен, что его приезд участковый сразу на заметку взял, но тревожить не стал, решил присмотрится к нему за зиму, теперь проверит его документы, и наверняка еще заедет.

– На чем он сюда добрался то, – удивился Никита, вышел почти сразу за полицейским и услышал звук снегохода,– а ясно теперь.

Надо же, как все сложилось, ну так даже и лучше, Никита не привык скрывается и с властью по долгу службы ладил всегда, да и этот участковый из «знающих» явно. Даже если узнает про Никиту настоящую правду никуда не погонит, здесь он нужен, как охотник, тем более живет тихо, денег за свои услуги не требует. Никита как-то сразу и успокоился, все складывается потихоньку, не может же все в его жизни быть постоянно плохо.

Уже совсем по весне, когда снег осел, уплотнился до тонкого слоя, но по утрам был еще морозным крепким, Никита еще раз освятил границы кладбища. Летом придется ему, и сам погост внутри освятить. Сам над собой теперь он частенько посмеивался, где истреблять, а где и договариваться ему теперь придется с нежитью, раньше бы ему и в голову такое не пришло. Вот весна только чернеть проталинами стала, вокруг радость от первого тепла, обновление природы вокруг, все зеленеет робко, а Никита думает только о том, как ему с водяником договорится, дядька Мефодий говорил, что часто люди тонуть стали на неглубоких местах, особенно весной. С Лесным Хозяином договориться тоже проблема будет, с ними – то ведь как бывает. С одним Лешим поссоришься и все они как один, будут, на тебя сердится по всей нашей огромной стране. Хвалили бы так, хоть изредка, так нет же, если благодарность, то проскрипят тебе ее еле, еле, а вот гадость сделать это всегда в радость, всем соседям тут же наябедничают. А Никита уже накуролесить успел, Тамбовского Хозяина обидел, и значить и здешний Леший ему это припомнит.

– Ну да ладно, – задумался Никита,– буду решать проблемы по мере их поступления, сейчас нужно водянику угодить.

Что бы угодить водянику, Никита поспрашивал дядьку Мефодия, кто здесь кур на продажу разводит и пришлось ему отправился не в самое ближнее село, уже по слегка талому снегу. Решил он, не откладывать на потом, когда снег растает, а то дороги расползутся совсем, и не успеет Никита с подарком. А здесь просто, не успеешь, твои проблемы, это если бы он вел дружбу с водяником, тот бы подождал, поверил ему на слово. А этому Водянику местному даров видимо давно никто не приносил, вот и он зол он на всех. С ним Никите только предстоит наладить отношения и дружбу.