Несколько бесконечно долгих минут Вьйн лежал, вжимаясь в плиты пола и не знал, что и думать. Вдруг звуки вернулись и из каземата донеслись слова шокированного Рьйтша.

— А говорил, что не из этих….

Они шли вверх по течению относительно широкого, но мелкого ручья, иногда обходя глубокие омуты. Идти Риньшу было тяжело. Дыхание постоянно сбивалось, а сердце так и норовило сорваться в бешенный галоп. Поднимались долго, не меньше трех часов. По дороге Риньш чуть отстал и выкинул своё удостоверение подальше в кусты. Несмотря на прошедшее время пряность его не отпускала. Впрочем, судя по всему, настой убитого Шьёща неплохо действовал. Риньш помнил, что ему говорили о пряности западян: она не позволяла запоминать происходящие события, делая всё обыденностью, стоило её съесть и тебе с непреодолимой силой хотелось ещё, она полностью лишала интереса к женщинам, вместо этого заставляя получать удовольствие от жестокости. И ещё, её надо было есть раз в шесть часов, иначе действие кончалось, и несчастный испытывал невыносимые страдания, а если есть её долго, а потом бросить — сойдёшь с ума.

Не было сомнений, Риньша заставили съесть именно её, чтобы контролировать, как держали в повиновении их самих. Именно поэтому, подземельцам хотелось слышать крики умирающего. В училище, Риньшу рассказывали, что западяне не редко использовали пряность для пыток, кормили ей какое-то время, а потом прекращали и человек готов был пойти на всё, лишь бы ему дали ещё порцию. Настоя покойного Шьёща у него осталось полфляги, а значит около девяти часов, чтобы решить, что делать дальше. За этими размышлениями он и не заметил, как отряд вышел на плоский уступ. Здесь вода вырывалась из щели между каменными глыбами, давая начало ручью. И что же им здесь нужно?

— Жди тут, на… — обратился к нему Шоркх.

Риньшу ничего не оставалось, кроме как послушаться. Он устало опустился на камень, торчавший из земли на берегу ручья, наблюдая, как остальная часть отряда возится с чем-то у обрыва. Они собрались кучкой справа от русла и один из них, кажется Шоркх, грязно ругаясь, чем-то там орудовал. Риньшу было очень любопытно, но он опасался остальных и потому предпочитал просто сидеть. Примерно через одну восьмую часа, раздался скрип. Совсем негромкий, но всё же слышный и глыбы, между которыми вытекала вода повернулись, освобождая проход. Риньш поднялся и стал, как мог безразлично, осматривать открывшийся коридор. Остальные не торопились входить, по-прежнему возясь с чем-то у стены.

Шоркх десятник подземельцев

— Э, долго ещё ждать-то?! Я жрать хочу! — крикнул Риньш

— Обожди на… брюхо чай не отсохнет — откликнулся из центра кружка Шоркх, явно занятый какой-то тяжёлой работой.

Они там возились не меньше одной восьмой части часа. Потом отошли и Шоркх матеря на чём свет стоит, кого-то, кого здесь явно не было, двинулся к проходу.

— Э, как там тебя?

— Ршойх — Риньш чуть задержался, глядя туда, где до того сгрудились остальные.

— Пошли, говорю, на….! У, долбоящеры! — продолжая ругаться Шоркх двинулся в проход.

За ним последовал и весь остальной отряд. Ручей вытекал из нутра горы и тёк через неширокий проход. Здесь было абсолютно темно, свет проникал лишь снаружи, со стороны входа. Они прошли по туннелю уже изрядное расстояние, когда глыбы повернулись всё с тем же звуком, закрывая проход наружу. На несколько минут тьма стала совсем непроглядной, слышался лишь плеск воды под ногами, да тяжёлое дыхание. В темноте Риньш запнулся, наступив, на что-то скользкое, что яростно рванулось из-под его ноги. Парень потерял равновесие, и замахал руками ища опоры. Он попытался опереться на стену, но она оказалась удивительно гладкой, словно отполированной. Мокрая рука скользнула по ней, и он грохнулся в воду, больно ударившись коленом о каменное дно. Риньш выругался и встал. Из темноты донёсся мерзкий смех а затем голос Тхапча:

— Чо забористая дрянь, а?! Хороша! Ты, это, под ноги-то гляди, тут эти, слизняки водятся, скользкие твари, чтоб им….

— Да как глядеть-то? Тут темно-ж, как заднице — огрызнулся Риньш.

— А ты чо, бывал на… — весело заговорил Шоркх — чо голову туда совал на…? — остальные загоготали.

Риньш поднялся и двинулся дальше. Когда глаза привыкли к темноте, он заметил, что вдалеке в проход с левой стороны пробивался слабый свет. Когда они дошли до него, Риньш увидел ещё один коридор, в потолке которого были какие-то отдушины, под каждой из них на полу громоздились небольшие горки песка и грязи, растоптанные множеством ног.

Отряд всё так же молча двинулся в коридор, здесь было не так темно и даже воздух был посвежее. Стены были достаточно гладкими. На равном расстоянии попадались узкие выступы правильной шестиугольной формы несколько сужавшие проход. Где-то через полторы тысячи шагов они оказались у развилки, один проход уходил вглубь горы, а второй продолжался дальше. Они свернули и оказались в туннеле шириной шагов в тридцать, освещённом прерывистым рядом масленых ламп. Потолок его терялся в темноте. Туннель был перегорожен металлическими воротами, с одной стороны которых стоял небольшой деревянный домик. Точь-в-точь, армейская проходная. Шоркх, шедший первым, подошёл к закрытой двери и что-то сказал, Риньш толком не расслышал его слов. Дверь открылась и их впустили в небольшое помещение. Когда Риньш вошёл, то услышал, как тот переговаривался с кем-то, дежурным, наверное. Шоркх говорил громко и раздражённо, голоса дежурного же Риньш не слышал совсем.

— Привёл новичка, на… Четверых у нас нет больше, на…. Куда, куда?! На растяжку нарвалися, ушлёпки, на… Да, кровью повязал, на… и порошка дал на…, так что нормалёк, на…. Да нормальный он, я те говорю на… Да чо ты, в самом деле-то а! Ладно, понял я, понял на…

Риньш со всеми мялся на одном месте.

— Э, как там тебя?!

— Ршойх — ответил Риньш.

— Давай, это, подь сюды!

Все расступились, пропуская Риньша, к командиру. Тот стоял возле крепкой деревянной двери. На высоте лица в ней было открыто зарешёченное окошко. В него было видно раскрасневшееся несколько отёчное круглое лицо, дежурного.