Лалтхи шокировано смотрела на него. Раскачиваясь как деревце в ураган, он говорил так, словно бы, оружие Чжойла совсем не причинило ему вреда. С явным трудом он вскинул свою винтовку, ища взглядом в комнате цель. Лалтхи обернулась и вдруг поняла, что не чувствует Чжойла, он просто растворился в темноте, от него остался только мерзкий запах палёного мяса. Все кем он управлял, сидели или лежали на полу, некоторые хватались за головы. Многие раскачивались взад вперёд или из стороны в сторону, как умалишённые.

— Кшашотшка, шуда, этот ушод, пожевался? Чщо-шо я ешо не вижу — прошамкал древний. Он достал с пояса какую-то круглую штуку и поднёс к лицу. Вдруг из неё хлынул поток странной жижи. Касаясь остатков, его лица она превращалась в пену, почти мгновенно застывающую серой коркой. Закончив наносить её на лицо, древний шумно дунул носом, или тем, что от него осталось, высморкнув ошмётки пены, пополам со сгустками крови.

— А, а… п-прости, я… я его не чувствую… А, а, а это… как это ты? У тебя там, это, в груди, машина? — пролепетала потрясённая Лалтхи.

Древний пальцем проделал щель в серой корке там, где должен находиться рот и снова заговорил.

— В адшу шегошня непшиёмный дешнь, шазали, шоб я в дшугой шаз пшишодил — он шумно сплюнул остатки пены, в которой попадалось что-то белое, зубы, наверное — А в гшуди у меня пшаменный мотош, на ядешной баташее.

— Б’йатьа… чём?

— Беш шажнишы. Гже эшош ушодеш? — зашамкал древний, в голосе его слышалось недовольство.

— Он… он… он сбежал, я его по-прежнему не чувствую… — пролепетала девушка, шокировано глядя на древнего, заливавшего всё той же пеной дырки в своей броне. Доспехи его опять местами стали невидимыми и теперь, казалось, что в нем образовалось множество сквозных дыр.

— Вош, кошда не наждо, ты на што тыщь шахов чуешь — недовольно прошамкал древний — а кошда наждо ш тебя пшоку как ш ко… в ошщем невашно — он на глазах приходил в себя — а вошпитаннишы тшвои, гже? Они в шплен обе пшопшали.

— Я… я их не чувствую — в отличие от четырехрукого. Лалтхи всё не как не могла отойти от шока, после воскрешения древнего.

— Шнашать ваш вше в четыше… — он снова громко сплюнул кровавое месиво — в обшем невашно. Шошли ишшать.

Древний двинулся вдоль стены комнаты, не опуская своей винтовки. Он шёл всё увереннее и быстрее. Лалтхи осталась возле двери. Идти в темноту ей сейчас отчего-то совершенно не хотелось. В ней вдруг появился маленький мерзкий страшок. Но вместе с ним возникло желание переложить всё на древнего, почему-то казалось что он способен разобраться с чем угодно. А раз так, то ей идти совсем никуда и не надо. С этой мыслью девушка опустилась на пол и стала ждать. Примерно через полчаса вернулся недовольный древний, судя по всему он ничего не нашёл. несколько минут он простоял, видимо просто отдыхая а потом прошамкал:

— Ты джавай ждешь поищи я пойшу кошидош шазминишовать — он двинулся к двери. Латлхи, непроизвольно подалась за ним, но он, как-то заметил, несмотря на то, что был к ней спиной и сказал — я шкажал шдешь шиди, а тшо еще ошчолчами жачепиш.

Девушка на мгновение остановилась, а потом сказала:

— Я-я с тобой пойду! Ты еле на ногах держишься. А я любую мину на расстоянии найти могу.

— Ша лашно мше не в пешвой. Шиди говошу… жа эшими пшигляжи луше. Ешли ш тобой шо шлушитьшя мше Шайшми шолову отшутшит.

— Лайшми, а откуда ты её знаешь? — потрясённо спросила девушка. Древний никак не реагировал, уходя в дверь. Такого обращения с собой искательница терпеть совершенно не собиралась, к тому же её кулон, а она его считала полностью своим и сейчас воспринимала, так, словно, он всегда ей принадлежал, стал нагреваться, придавая ей уверенности в своих силах — а ну-ка не смей меня игнорировать, ты жестянка четырёхрукая. Или моего удара хочешь попробовать?! — гнев закипел в Лалтхи, мгновенно выветрив все те немногие сантименты, которые она успела себе надумать, пока древний был мёртв.

— Мше говошить бошно, потом шашкашу… — повернувшись прошамкал он — аш вош деши — он покопался в своём доспехе и достал откуда-то странного вида маленькое кольцо. Вроде гайки, только украшенное орнаментом очень тонкой работы и без резьбы внутри. С внезапной ловкостью он схватил её руку и надел эту штучку ей на средний палец. Сделав это, он двинулся в дверь. Лалтхи оторопела. В кольце силы было едва ли не больше чем в кулоне. Она с удивлением стала разглядывать его, крутя в руках. Легко было заметить, что орнамент на нём точно соответствовал орнаменту кулона, к тому же в одном месте был вырезан крест с небольшим красным камушком очень чистой воды посередине. Она снова надела его себе на палец и стала с интересом рассматривать свою кисть, смотрелось так себе, тогда она повернула крестом вперёд. Получилось явно лучше. В этот момент из-за стены раздались глухие удары, быстро слившиеся в один невыносимы грохот. Из двери ударила струя пыли и дыма, быстро заполнившего зал.

Не успела пыль улечься, как из двери показался древний. Он был грязен, но цел, остановившись он прошамкал:

— Кшасотша шошли отшуда, шташи нашо ещё эшихш ш шобой вжать… таш я шешяш.

Он завозился с чем-то и, вдруг, со всех сторон сразу, как тогда, когда он только пришёл, послышался громовой голос, что характерно говорил он теперь без тени шамканья:

— Эй, служивые! Стро-ойся. Кто, сейчас не встанет, останется здесь навсегда, я, выходя заплавлю дверь, если не хотите сдохнуть, пожирая трупы, по-одъём… — древний был абсолютно серьёзен Лалтхи это чувствовала.