Ночью, потрясённый остротой ощущений я вновь и вновь эмоционально воспроизводил в памяти интимные переживания тех сладостных минут, мечтал повторить их и одновременно ругал себя за непростительное поведение.

Обошлось!

Лёлькины замечательные глаза излучали счастье, а беззаботно-приподнятое настроение лучше слов свидетельствовало только о любви.

Утром мы шли по известному маршруту, держась за руки.

“Лёлька, любимая, я тебя обожаю”, – шептал про себя я.

Милая девочка, лучшая из всех, кого я знал, оживлённо чирикала о чём-то непонятно-увлекательном. Я не был способен вникнуть в суть её беспечной болтовни. Значение имели лишь интонация и радость в голосе.

Душа моя вспорхнула на седьмое небо или чуть выше, откуда открывался умопомрачительный вид на долину счастья и блаженствовала.

Моя Лёлька (я даже слегка испугался этой собственнической мысли) вовсе не обиделась, никакой трагедии не произошло, мы опять вместе.

Очень хотелось обсудить случившееся, определиться – чего нельзя, что допустимо и желательно. Разделяет ли Лёлька моё мнение об удивительно ярких восторгах, которые я получил от мимолётной близости?

Но было ещё кое-что: девочке всего шестнадцать лет.

Правда и я несовершеннолетний.

И что с того?

Из уроков жизни необходимо извлекать глубинный смысл здесь и сейчас, делать по возможности правильные выводы, только подсказать как хорошо и правильно некому.

Безрассудный поступок и его последствия понемногу утратили болезненное восприятие. Дальнейшего посягательства на нераскрытые интимные тайны я теперь старательно избегал.

Мало ли в жизни желанного, неизведанного?

Мы так же встречались, так же в поцелуях, объятиях и восторгах от общения проводили время, получая взаимную радость.

Нам было хорошо, даже больше – восхитительно вдвоём.

Не знаю, какие переживания и мысли посещали Лёлькину голову, я уже не мог стать прежним.

Однажды сделанное открытие требовало дальнейшей реализации.

Я запрещал себе думать о том, как поступить, чтобы подружка сама захотела продолжения процесса исследования наших загадочных тел и их соприкосновения.

“Неужели Лёльке не хочется пойти дальше, попробовать новые ощущения, испытать себя, наконец?”

Неведомая сила внутри меня разрывала мозг на мелкие кусочки. Благоразумие и выдержка безуспешно боролись с авантюризмом и темпераментом. Приводимые разумом аргументы с лёгкостью необыкновенной разрушались внутренним голосом, который, казалось, знал куда больше меня.

Конечно, нам и без новых приключений хватало разноцветных, ослепительно солнечных эмоций, превращающих Полярную ночь в летний полдень.

Каждый день приносил нечто более яркое, восхитительное. Мир вокруг таинственным образом сузился до размеров малюсенького островка, который окружал наши тела и души.

Мы никого и ничего не замечали вокруг, ничем не интересовались. Нам ни до кого не было дела.

Состояние беспредельного счастья – это нечто невообразимое, описать его практически невозможно. Подходит разве что слово восторг с десятком восклицательных знаков на конце.

Лёлька день ото дня хорошела, становилась прекраснее, совершеннее. Её формы, несмотря на юный возраст, приобретали плавную округлость, свидетельствующую о стремительном взрослении.

Ни одна девчонка на свете не могла затмить её неоспоримые достоинства, обладателем которых был я, только я и больше никто.

На Лёльку стали заглядываться даже взрослые мужчины.

Возможно, раньше я этого просто не замечал. Теперь интерес посторонних к возлюбленной совсем не радовал. Во мне неожиданно проснулся зародыш собственника.

Упрекнуть её было не в чем и всё же, и всё же…

Не знаю, какие аргументы использовало подсознание, но события вновь понеслись вскачь, заставляя нас с Лёлькой раз за разом становиться откровеннее и бесстыднее.

Порой мы просто сходили с ума от неуёмных фантазий, забывались на время, испытывая непреодолимую жажду открытий, когда инстинкты и физиология становились гораздо сильнее рассудка.

Наши невинные интимные игры приобретали день ото дня всё более острый эротический оттенок.

Мы уже не стеснялись обнажённых тел, не краснели удушливой волной от новизны и сладости нечаянных соприкосновений.

Мы эти ощущения искали, изучали и коллекционировали: с интересом и восторгами подолгу рассматривали подробности анатомии, наслаждались опасными ласками, пробовали друг друга на вкус.

Каждое переживание имеет некие пределы, преодолев которые остановиться невозможно отказаться от продолжения. Любопытство, желание познавать непреодолимо.

Однажды мы основательно расшалились, забыв про осторожность, хотя Лёлька заранее предупреждала, чтобы слишком откровенные интимные намерения выбросил из головы, правда, при этом её шея и грудь налились отчего-то малиновым цветом, а дыхание сбилось, но взгляд и выражение лица не давали сомневаться в серьёзности сказанного.