Словно меня здесь нет!

Высокомерная скотина. Но черт возьми! Мое сердце сжимается. Как же мне нравится вид этого черного полотенца, обернутого вокруг крепких мужских бедер. А вот это вот влажное тело с гребаной порослью на груди, которая сейчас приходит в напряжение оттого, что Айдаров складывает на ней руки. Твою мать, ну почему его движение было таким греховно соблазнительным. Это все равно что смотреть порно. Клянусь. Даже лучше. Дебильное сравнение. Дурацкая реакция.

Кусаю себя за губу, но это не помогает мне сохранить последнюю возможность дышать. Я должна дышать. Неустанно повторяю себе. И своему проклятому воображению, которое словно коротнуло током и которое теперь вовсю проигрывает самые неприличные картины с телом Айдарова. Азарт. Предвкушение. И обещание наслаждения, простреливающее все мои нервные окончания вспышкой похоти. Еще немного, и я задохнусь от захватывающего меня жара. Взгляд, как маниакальный прожектор, изучает каждый кубик его пресса, но всем своим идеальным видом они как бы кричат мне: «Собери слюни, Чудакова. Мы никогда тебе не достанемся».

Я даже зажмуриваюсь от абсурдности собственных мыслей. Это все тот чертов сон. Да, он определенно все усложнил. Только из-за него теперь я смотрю на Айдарова как на гребаный эротический рожок. Сладкий. Сливочный. Эротический рожок.

Боже…

Тяжело сглатываю и прикрываю глаза, обреченно качая головой.

Как я вообще оказалась в таком… невыгодном положении?

Весь следующий час я старательно избегаю встречи с полуобнаженным Сатаной. А это достаточно проблематично, когда он в одном периметре с моим бешено стучащим сердцем. Смешно! Разве оно не должно болеть по Завгороднему, как-никак полгода вместе были, а мне отчего-то, наоборот, легче после поставленной в наших отношениях точки. Ну я, по крайней мере, твердо это решила. Согласен ли Костик со мной — не знаю, но, судя по тому, что он действительно уехал из города, у него примерно такие же планы. Так, пора бы прекратить думать о нем, пока в голову не полезли худшие предположения на тему того, почему бывший не выходит на связь. Он взрослый мальчик, и уж точно не мне нужно думать о правильности его решений.

Я улавливаю грубоватый смех Айдарова, и снова переключаю внимание на него, вот только продолжаю упрямо смотреть на бутылку пива, которую кручу в руках. Боюсь, что если еще раз взгляну на его голый торс или божественные грудные мышцы, то поручиться за себя уже не смогу.

Тебе все равно. Не смотри на эту идеальную поросль, спускающуюся под полотенце. Не думай о крепком бицепсе, который так и хочется лизнуть.

Встряхиваю головой и на мгновение жмурюсь.

Что за черт.

Кусаю губу, пытаясь унять нервную дрожь, невольно пробегающую по моему телу каждый раз, когда я вижу его в своей фантазии. И снова этот проклятый смех. Может, и хорошо, что его не было на работе? Айдаров явно плохо влияет на мой организм.

Делаю глубокий вдох и быстро отпиваю пару горьких хмельных глотков. Мне лучше убраться подальше, ничем хорошим это не кончится. А потом я вспоминаю про долбаный разговор, который пообещала Завгороднему.

Нет уж. Точно не сегодня. Не когда начальник в таком виде. Единственное, что вырвется из моего рта, — это слюна. А мне это не нужно. Его самомнение и без того готово выломать потолок.

— Отвали, Молотов, — заискивающе пищит Алабаева, чем автоматически привлекает мое внимание.

Поворачиваю голову и вижу, как тот одной рукой лезет к ней под полотенце, отчего мои брови невольно ползут вверх, а второй притягивает за затылок, чтобы что-то прошептать ей на ухо, после чего Ясмина запрокидывает голову и звонко хохочет.

И как это понимать? Разве они не с…

Перевожу взгляд на Айдарова, ожидая увидеть на его лице ярость, ну или хотя бы что-то отдаленно напоминающее ревность. Но ни черта подобного. Ему, кажется, даже плевать. Потому что он как ни в чем не бывало ведет беседу с Лизой и Худяковым.

Делаю глоток пива, все еще чувствуя, что мои глаза по-прежнему увеличены в размере от происходящего. Ставлю бутылку, моргаю, а потом перевожу дыхание. Ничего не понимаю, мне казалось… И тут же сама себя останавливаю. Так. Ладно. Меня это не касается.

Поднимаюсь из-за стола и направляюсь к мангалу, где Пашка жарит шашлык. Думаю, куда полезней будет вывести на чистую воду своего братишку. А пока иду к нему, не могу не восхититься. Видимо, первенцам достается от родителей только самое лучшее. Пашка с детства отличался привлекательной внешностью, в старших классах девчонки за него косы друг другу драли. Сейчас бы и вовсе поубивали за его внимание, ведь с возрастом красота брата действительно стала опасной для нежных сердец. С учетом того, что он еще и спортсмен, это неудивительно. Но мой брат слишком добр, чтобы ранить хотя бы одну из поклонниц. Если взять его и Айдарова — оба красивые мужчины, вот только в остальном, в том, что скрывается под блистательной внешностью, Пашка полная противоположность Хакима. Правда, если дернуть его не за тот ус, мой брат быстро продемонстрирует свою мятежную и взрывную сторону. И все же… повезло Лизке. Высокий, широкоплечий и самый мускулистый из всей компании, с красивой внешностью и поцелованной солнцем кожей, этакий Марио Касас, я даже не удивлена, что сердце Лизы дрогнуло именно перед моим братом.

— Пришла за самым лакомым кусочком?

Я тихонько смеюсь и, сложив руки на груди, сажусь рядышком на скамейку.

— Ты так хорошо меня знаешь? — щурюсь, когда ловлю его взгляд на себе.

— Я твой старший брат, мне положено, — поучительным тоном заявляет Паша и, закончив вертеть шампур, поворачивается ко мне.

— Ну и когда мой старший брат собирался сказать мне о своем отъезде?

Вопрос вылетает до того, как я успеваю обдумать правильность своих действий. Но, видимо, алкоголь уже развязал мой язык… А может, это и к лучшему. Чего ходить вокруг да около.

Паша несколько секунд молчит, словно раздумывает над ответом, а потом цепляет длинными пальцами бутылку пива и усаживается рядом, по-хозяйски закидывая руку на спинку скамейки. Надеюсь, Лизке не влетит, хотя кто знает, где я услышала.

— Честно? — бросает на меня хмурый взгляд. — Завтра.

Натягиваю улыбку и, потянувшись за бутылкой в его руках, делаю глоток пива, немного морщась от горького послевкусия.

— Ну и на этом спасибо.

Мои слова заставляют Пашу нахмуриться еще сильнее.