Так и в моем мире среди всего безблагостного бесчувственного и безжизненного я выделяю Герду, как театральные прожектора выхватывают главную героиню среди выцветших декораций на сцене. Так же несущественно я ощущаю окружающий мир, как много раз бывшие в употреблении доски, укрепленные ржавыми уголками и посеревшими косячками, и обтянутые, покрытой уже несколькими слоями краски тканью.

Как живое существо окружено ореолом жизни, сиянием материи, так черные сгустки смерти отбрасывают непрозрачные тени где-то там, на границе поля зрения.

2 (читаю книгу)…

1 марта

Сегодня солнце светит совсем по-другому.

Гораздо ярче и теплее. Можно совсем по-весеннему распахнуть окно и дышать. Что, собственно, и делаю. Это влажность или пыльца растений? Или массовые выбросы гормонов молодежи делают этот воздух таким пьянящим, как духи?

Позавчера я нашел отложенную в день моего рождения родителями газету – мою ровесницу. Я ее перепрятал и чуть не забыл про нее. А сегодня внимательно рассмотрел. 2 дня назад мне исполнилось 265 месяцев. А в газете той много интересного: про забастовки, про строительство зданий и районов, которые сейчас кажутся мне старыми. Какие мужественные лица мужчин с бакенбардами, усами и небритыми подмышками! Какие интересные фасоны брюк у женщин!

Как же интересна статья театрального критика – он клеймит авангардизм и изощренную бездарность постановки, ставшей классикой. Вот бы ему в современный театр (зачеркнуто) попасть! (зачеркнуто) Инфаркт обеспечен. O tempora! Современные режиссеры-авангардисты в то время приучались ходить на горшок? Или они уже тогда были в авангарде и применяли ночные горшки не по назначению? О, да это парень надел горшок на еще не обросшую кудрями младенческую голову! Точно будет авангардным режиссером! И театр будет летать в небе под действием антиматерии. Как мамаша поднимает к умывальнику обкакавшегося будущего гения, будущий храм Мельпомены будет парить в воздухе между летающим вокзалом межзвездных поездов и порталом тоннеля в подпространство.

Что я понимаю в театре? Я ни черта не понимаю в театре! Как сильно, оказывается, изменились нравы общества. Как сложно судить о добре и зле тех времен. Как много уместилось в одной маленькой газете! Объявления просто пугают своей невыгодностью. Ваши так называемые новинки и на свалке сейчас не пользовались бы спросом. Вашу наивность бы нашим внешнеполитическим врагам!

Интересно было бы попасть туда, в прошлое, на экскурсию.

(здесь рисунок)

Я на экскурсии, посвященной моему рождению. Мне показывают новорожденного меня. Ну и запах! Я прикрываю нос ладонью. Нынешняя моя мама дает советы моей маме из прошлого по уходу за мной и воспитанию. Да, да, не отпускайте его плавать на надувном матрасе одного, до тех пор, пока не научите уверенно держаться на воде. Нет, полезность супов преувеличена. Нет, фасоль вовсе не так полезна, как кажется. Папа морщится при виде самого себя из прошлого. Божечки, что же это на них надето? Кого-то вырвало на ткань, и этот рисунок выдали за остромодный орнамент? Закройщик был знаком с геометрией, хотя бы в пределах средней школы? Эй, молодой папаша, ты выглядишь, как неудачливый мелкий преступник.

Вот еще что. Бумага газеты совсем желтая, черная краска стала светло-серой. Свинец? Он радиоактивен? Превращается постепенно в свет звезд, покидая нас и унося эти образы прошлого?

Еще раз прошу: пиши подробнее!

Магазин, занимающий первый этаж, был очень длинный, и во весь фронтон тянулась очень длинная надпись «Х о з я й с т в е н н ы е Т о в а р ы». Однако осталось место еще для гигантского рубанка высотой метров пять или даже больше. Интересно, будь этот рубанок настоящим, какие доски и какими руками обрабатывались бы? Соразмерный рубанку великан мог бы снимать стружку прямо с проезжей части улицы, делая ее безупречной, гладкой и приятно пахнущей. Может быть, он прямо сейчас гигантским фрезером (чуть больше вышки управления аэропорта) подравнивает края тротуаров с дренажными канавками? Чудовищной дрелью сверлит водосточные решетки и отверстия под люки сверлом толщиной в фонарный столб. Потом заботливо пинцетом (размером с меня) достает из коробочки эти люки и решетки, вставляет в готовый макет улицы и любуется выполненной работой.

В том, что столяра-великана мы не видим, виновата низкая облачность, молочным стеклом придавившая весь город к бетону. Странно монохромные вороны пробуют нащупать уровень стекла, ругаясь «карррртина! Каррррртон!». Траектории их полета подозрительно спиральны.

И все это монотонное туманное освещение делает все вокруг непроработанной трехмерной моделью, где еще не включено освещение и второстепенные текстуры.

Чуть более теплый по цветовой температуре свет в метро делает лица вокруг обманчиво живыми. Но я-то знаю, что этот прикидывающийся солнечным свет – искусственный. Лжец, лжец! Вы всё лжете! Я вас вижу насквозь.

Вот, это лицо напротив. Идеальная рекламная лживая дрянь. Глянцевая сладость карамели из сахара и ароматической эссенции в блестящей пластиковой обертке.

Лицо, может быть, когда-то и было обычным и живым, но мастера-декораторы поработали над ним катастрофически глубоко. Изготовив идеальную смертоносную полностью фальшивую и симметричную куклу с весьма впечатляющей начинкой.

Я понимаю механизм действия этого лица на меня. Каждый элемент его давит на рецептор удовольствия, нагло и механически. Невероятно сладкое лицо без ненужных привкусов пряностей или приправ. Мёд, топленое и сгущённое молоко – эти цвета подобраны спектрофотометром и смешаны автоматом в краску, равномерно покрывающую поверхность.