Я плавно повел рукой, и вот уже сотканные из желтого света птицы, каждая размером с голубя, устремились к телу Форы. Как я и думал, рыбоженщина находилась под чьим-то контролем.

Ее мутный взгляд прояснился. Она моргнула и обмякла. Я уже был рядом и успел подхватить ее на руки.

— Люси, за мной! Остальные ждите, — резко скомандовал я, потащив Фору в домик рыгизов.

Смотритель мгновенно оказалась рядом.

— О-ух… — застонала Фора, когда мы подходили к дому, а затем сдавленно закряхтела. По ее ногам потекла вода. С одной стороны, не удивительно — рыбоженщина недавно вышла из заводи. С другой же, я сразу понял, что вода эта совсем иного происхождения.

— Люси, она рожает! — в полнейшем изумлении выпалил я. — Зови сюда Тэте!

— Поняла!

Мы со смотрителем давно обсуждали, что будем делать, когда у Форы начнутся роды. Так что все было готово. Но воды отошли у нее совершенно неожиданно. Я позвал с собой в дом Люси, чтобы она просто присмотрела за Форой. А вон оно как вышло…

Когда прибыли Люси и Тэте, мы опустили Фору в воду в дальней части домика. Обе доппельши превратились в рыгизов и нырнули под воду. Ну а я остался стоять на суше. Не то чтобы бесстрашный вождь Эйн Ларгос боялся принимать роды… Просто не хотел в этом участвовать. Я испытывал жгучее желание абстрагироваться от данного процесса. Если бы рожала моя жена, я бы помогал, чем мог… Хотя в таком случае я, наверное, бы просто держал ее за руку.

Да, я свалил все работу на Люси и Тэте. Ранее я запросил у Егора информацию о родах рыгизов, и все подробно пересказал обеим доппельшам и Лель, которая сейчас отсутствовала.

Но все это вовсе не значит, что я совсем уж удалился из «родовой палаты». Я отвел себе важную роль — поддержание жизнеобеспечения. Так что стоя на твердом полу, смотрел на верхнюю часть Форы и мониторил ее состояние с помощью своих способностей.

Ох и стонала она… И рычала и гримасы страшные строила.

Наблюдая за муками рождения новой жизни, я невольно подался вперед, поближе к рыбоженщине. Молниеносным движением она схватила меня за запястье. Я закусил губу от боли. Пусть Фора и не обладала элементом «ничто», но она отчего-то покрыла свою перепончатую ладонь водой, которая активно испарялась, обжигая меня магическим паром. А ведь у нее еще и когти на каждом пальце!

— Все хорошо, все будет хорошо, расслабься… — бормотал я.

Пусть в фильмах в моем старом мире во время подобных сцен доктора все время орут «тужься-тужься», Егор в информации о родах рыгизов сообщил мне, что лучше всего они проходят, когда «самка отдается потоку и позволяет детенышам самим опуститься в воду».

— У-а-а-а!!! — вскинув голову, завопила Фора.

Мне тоже очень хотелось вопить, но я сдержался.

А рыбоженщина тяжело задышала. В заводи я увидел синюю жидкость, медленно перемешивающуюся с мутной водой.

— Э-эйн, у-у не-е-е кро-о-овь! — вынырнула Люси в теле рыгиза.

— Я вылечу! — быстро отозвался я, и доппельша ушла обратно под воду.

Сконцентрировав ману, я практически в упор направил в Фору «Исцеляющий луч». Через несколько секунд рыбоженщине стало легче, ее дыхание постепенно начало выравниваться.

Ну а спустя минут десять Фора полностью скрылась под водой. Вернулась через полминуты и устало улыбнулась. Новоявленная мать лично перекусила пуповину. Когда обсуждали этот момент родов ранее, дамы настояли на том, что никому, кроме матери, не стоит делать это. Я же… Пусть я в душе и ощущаю себя человеком, живу среди пробужденных. Да и сам пробужденный. Так что давно решил, что нельзя абсолютно все обычаи копировать у людей. Что-то сакральное свое необходимо оставить.

— Где ребенок? — спросил я, когда над водой появилась мордашка Люси. Девушка успела принять человеческий облик.

— Не ребенок — дети. Мальчик и девочка, — улыбнулась она и начала медленно вылезать на поверхность. — Кушают они.

— А, — отозвался я и облегченно вздохнул. — Ну да… сразу молоко.

Рыгизы живородящие и млекопитающие. Но у них нет ярко выраженных молочных желез как у женщин чэлгов, огров или гноллов. Где именно располагаются соски на их телах, я точно не знал. Егор этой информацией не поделился, а просить показать, я счел неприличным. Самому же превратиться в самку рыгиза и разглядывать на себе — так и вовсе какое-то извращение.

— Во-ождь… — еле слышно обратилась ко мне Фора, по грудь погруженная в мутную воду. — У ме-еня для ва-ас посла-ание… Я должна-а была-а его переда-ать сра-азу… прости-ите…

— Ничего, «Очищающие птицы» сбили настройки того, кто тебя подчинил, — проговорил я. — Ты помнишь, что произошло? На вас напали русалки?

— Руса-алка, одна-а. Разу-умная, — выдавливала из себя слова рыбодевушка. — Она спосо-обна управля-ять ры-ыгизами. Она увела-а нас из до-ома. А пото-ом приказа-ала мне верну-уться и сказа-ать тебе-е, — рыбоженщина нахмурилась, будто пыталась дословно вспомнить послание. — Е-если хо-очешь их ве-ернуть, иди-и оди-ин на се-евер по во-оде. Тебя-я встре-етят у сухо-ого де-ерева. Ма-авка.

— Мавка? — переспросил я. — Она так себя назвала?

— Да-а-а. Та-а сама-ая.

— Вот сучка, — я выругался и сплюнул. Но тут же спохватился. — Простите, девушки. Спасибо, Фора. Отдыхай. И поздравляю тебя с рождением детей. Ты — молодец. Тэте, — обратился я к вылезшей из воды доппельше, — присмотри за ней, пожалуйста.

— Поняла, вождь, — кивнула тетка.

Ну а сам я решительно зашагал прочь из дому, Люси увязалась за мной. Однако ничего сказать не успела. Нас встречали встревоженные жители поселения: