Всё тело содрогалось, по нему потоком лился пот. Самый настоящий истинный ужас охватил сердце и душу, разум просто вышел из-под контроля. Образы одним за другим приходили, застывая перед взором. Сердце Пустыни, смерть, семья, смерть, боль, смерть, страх, смерть, разочарование, смерть… все опасения и слабости лезли наружу, забирая себе всё то, от чего их ранее отгородили. Не было ни уверенности в себе, не осталось ни страсти, ни веры в избранность, меркло даже чувство долга, разбитая и униженная Адериин… она могла теперь лишь встать на колени и молить о пощаде, что наносило ещё большие раны.

И сияющий солнцем меч опустился, создав ударную волну, которая сбила с ног некоторых слабейших этиамариев. Но лезвие не коснулось плоти, клинок решил вернуться в ножны, а плеча девушки коснулась рука ангела, помогающего подняться. С сожалением он смотрел в изумрудный глаз, пока сияние вокруг создавало солнечный круг.

— Я не смогу исцелить твои раны, — с сожалением произнёс Оноэль.

Слишком много времени прошло, да и сам ангел не целитель. Он воин света. Всю свою жизнь слуга Ароса посвятил борьбе с порождениями Миоса и лишь в Эдеме понял, что есть и другой путь. Но даже за всё это время, совершенствуя магию исцеления, ангел не смог добиться чего-то особенного, хотя всё ещё благодаря чудовищной силе нивелировался недостаток навыка и знаний.

Ада же в свою очередь получила ещё одну рану. Жалость… она резала душу похлеще страха. Это заметил и Оноэль, который явно не хотел навредить, но порой даже самое искреннее сочувствие и сопереживание трактуется смертными совершенно не так как следует.

— Пойдём прогуляемся, — предложил ангел и повёл за собой воительницу, неспособную даже своим оружием сражаться.

И летящая теперь с ещё большим ускорением в бездну девушка пошла за носителем неизвестной мудрости. Слёзы не текли, на них не хватало сил, всё уходило на неравное противостояние с пониманием собственной ничтожности и слабости. Стыд становился настолько сильным, что взгляд выше пальцев собственных ног теперь не поднимался. Всё становилось настолько плохо, что переезд к Уббе уже не кажется плохой альтернативой, ведь там тебе и место, позорище недостойное внимания.

Вскоре Оноэль остановился на одном из мостов, коими так гордится Анхабари. Красивое место, солнечный диск медленно тонет в Ари, яркие рыбки прыгают над сияющей водой, звонко смеются и поют русалки, а корабли с парусами всех цветов уже начинают поджигать огни. Нужно только поднять глаза и посмотреть, не препятствовать, лишь позволить прекрасному наполнить тебя, но порой даже это становится невыполнимой задачей.

— Ты уже никогда не станешь прежней, — вдруг произнёс глядящий вдаль ангел и слова его подобно грому звучали в разуме Ады.

— Не станешь… не станешь… не станешь… — эхом в голосе звучали смертельные слова.

Они повторялись и повторялись, раз за разом растворяя последние надежды. Спасательная соломинка просто сгорела и становилась пеплом, обрекая Поцелованную Огнём на незавидную участь. Но, наверное, в этом и заключается эта мудрость? Бесконечная жестокость, что должна стать милосердием?

— Но это же не обязательно конец, не так ли? — продолжал говорить ангел. — Понимаю, тебе тяжело, когда-то через подобное прошёл и я. Поэтому я хочу, чтобы ты продолжила посещать наши тренировки. Всё же скоро важное выступление на Великой Арене. Ты пригодишься. Тебе есть место в новой пьесе, в новой роли.

Да, Оноэль абсолютно прав. Это не конец. Даже на самом дне существует жизнь. В трущобах ублюдки роются в останках монстров после бурь. Наркоманы слёзно молят на улицах о монетке, чтобы купить новую дозу. Спившиеся алкаши продолжают жить и тратить все деньги на алкоголь. Мусор вполне может жить.

И такова новая участь Ады. Ей просто нужно смириться, принять это как данное. Всё, руки нет, глаза нет, уничтоживший кольцо Лансемалиона Бальмуара меч лучше сдать в музей, а самой выступать в качестве массовки на аренах, чтобы сводить концы с концами. Это её предел. И чем быстрее придёт осознание этого, тем быстрее станет легче. Нужно знать своё место и не забывать его. Никакой ангел тебе здесь не поможет, он может только испытывать жалость к такой никчёмности. Вон она мудрость. Отрицаемая, неприятная, но необходимая как воздух мудрость.

И Оноэль действительно испытывал в том числе жалость. Также белокрылый воин света обладал этой для кого-то загадочной и столь же важной мудростью. У него присутствовало и понимание, что в такой ситуации есть лишь один правильный выход. За это знание он отдал очень много, из-за чего на протяжении всей его жизни в Эдеме неподъёмная тяжесть давила на плечи и жестоко клонила к земле, отражаясь скрытой за светом бездонной усталостью.

И эту мудрость придётся познать Аде, ведь вторым вариантом становится глупая смерть.

Великая Арена Анхабари с неслыханным рёвом встречала выходящих на горячий песок рабов. Масштаб празднования поражал и угрожал стать самым дорогим мероприятием за последние два века! Здесь собрали огромное количество воинов, но сильнее всего поражала сила каждого отдельного этиамария. Любой из рабов являлся паресисом, это не просто какое-то мясо, а вполне себе умелые бойцы, из которых в других мирах могли бы сформировать элитные отряды. Стоимость их измерялась в десятках золотых, однако здесь они служили порой лишь разовым развлечением.