— Что нынче нового?

— Господин герцог Алларэ изволит быть крайне недоволен, — под внешней почтительностью в голосе Андреаса плескалось тихое веселье, а, значит, повод для недовольства был незначительным и тревожиться не стоило.

— Чем же именно он недоволен? У тебя перчатки не того оттенка? Ворота за спиной закрылись с глухим тяжелым стуком. Саннио потрепал по морде недовольного шумом Крокуса. Во время хлебного бунта он сдружился с вороными агайрцами, от которых еще зимой предпочитал держаться подальше, тогда оба «цветочка» не раз его выручили из беды, но Клематис, старший брат, пропал вместе с герцогом Гоэллоном. Андреас с опаской посмотрел на мощного жеребца и на Алессандра, который делился с Крокусом недогрызенным по дороге яблоком. Бывший ученик лекаря почему-то боялся породистых лошадей, хотя со своей пегой коняшкой отменно ладил. Вот только сюзерен седмицу назад запретил ему «садиться на это позорище». Прочие несчастия, свалившиеся на голову владетеля Ленье вместе с неожиданным возвышением, напоминали Саннио о собственных злоключениях по весне. Смотреть на Андреаса было все равно что глядеться в зеркало: видишь растяпу, которому, по общему мнению, несказанно повезло, а он вместо того, чтобы радоваться, прячется по углам и старается улизнуть от этакого везения. Впрочем, ученику лекаря не повезло куда сильнее, чем Саннио: снисходительностью герцога Гоэллона Реми никогда не отличался, а язвительности у него было впятеро больше. Обратив в очередной раз внимание на своего новоиспеченного вассала, герцог Алларэ обозвал его платье «маскарадным костюмом пыльного чучела», в еще более нелестных выражениях охарактеризовал прическу и прочие атрибуты внешности, драматически ужаснулся тому, что могут подумать в столице о прижимистости герцога Алларэ, а закончил это уже вполне серьезным приказом привести себя в подобающий вид. Бывший свидетелем сей ядовитой выволочки Саннио вслух отметил, что это несомненный признак выздоровления, и в ответ услышал, что третий день ходит в одной камизоле, что является несомненным признаком дурных манер.

— В ваши годы, молодые люди, я уделял себе несколько больше внимания! Тогда младший Гоэллон только пожал плечами, подумав про себя, что Реми неисправим, но этим, пожалуй, можно и пренебречь, однако же, оказалось, что герцог Алларэ нашел себе не мимолетную забаву, а настоящее увлечение. Теперь Сорен, Саннио и Андреас регулярно выслушивали рассуждения об элегантности, щедро сдобренные придирками и обидными замечаниями.

На фоне творившихся в столице безобразий и постоянного тревожного напряжения, царившего в особняке, это смотрелось несколько гротескно, но Саннио решил, что герцог Алларэ так отдыхает — и пусть себе…

— Нет, — покачал головой Андреас. — Новые королевские указы… ты о них знаешь?

— Что-то такое по дороге слышали, да. Это так забавно?

— Я не понял, — признался юноша, для которого государственная политика была чем-то столь же непостижимым, как различия в плетении кружев. — Господин герцог сначала смеялся, потом начал браниться. Чем и занимается по сию пору.

— Понятно. Значит, я пока к нему не пойду.

— Не получится. Он тебя ждет.

— Мать и Воин, храните меня… — простонал Саннио. — Я же ничего не соображаю в этом! Андреас повел плечами, явно неловко себя чувствуя в новом наряде. Темно-зеленая, почти черная камизола была ему к лицу, но в отличие от мягкой привычной котты, не позволяла сутулиться: стоило свернуть плечи, как шнуровка больно врезалась в бока. Ученика лекаря никто не лупил четыре года подряд тростью по спине, заставляя всегда, даже наедине с собой, держаться ровно.

— Красивый перстень, — отметил Саннио, поднимаясь по лестнице; трудно было не обратить на него внимания: приятель, не привыкший отягощать чем-то посторонним пальцы, держал ладонь слегка на отлете. Темный янтарь с Хоагера, большая редкость в Собране.

— Подарок, — слегка покраснев, сказал Ленье. — Скажи, я должен принимать подобные подарки?

— От своего герцога? Разумеется! И не только принимать, но и носить, иначе это будет очень неприлично, — объяснил бывший секретарь, выучивший все эти правила еще давным-давно. — От остальных — только если делаешь ответный подарок. Ну, разумеется, если этот кто-то за тобой не ухаживает… — Саннио подмигнул. — Какая-нибудь дама, например.

— Я себе это представлял наоборот.

— Это ты еще Аннету Лебелф не видел, — Гоэллон передернулся. — Такая дама, знаешь, если нас с тобой сложить и еще вдвое, то как раз половина ее получится. Пудры в пять слоев, надвигается и басом таким воркует: «У меня для вас есть прелее-естный пода-арок!».

— А окно закрыто?

— Какое окно?!

— Чтобы удрать, — тихо улыбнулся Андреас.

— А-а! — Саннио расхохотался. — Не знаю, я у дверей как раз стоял. Она теперь, наверное, их запирать будет. В общем, берегись. Устрашающая дама!

— Ее брат тоже не самый приятный человек, — почти шепотом сказал Ленье. Молодой человек остановился. В устах Андреаса подобная оценка была почти равна длинному мудреному проклятью, значит, и повод был нешуточным. Саннио вспомнил свою ссору с мерзким хлыщом, насторожился. Младший Лебелф не входил в число людей, которым герцог Алларэ хоть сколько-то доверял, но изо всех сил пытался оказаться поближе к своему сюзерену и войти в число его помощников. Вел он себя при этом так, что недалеко было до полета с лестницы при помощи пинка от Рене или Гильома, называвших его не иначе как «наше позорище», и каждый раз приговаривавших «и в Алларэ не без урода». Гоэллона хлыщ задевать опасался, предпочитая не видеть в упор, но если он выбрал в качестве мишени Андреаса… ох, как бы стрела не оказалась у Лебелфа в неудобосказуемом месте!

— Рассказывай!

— Он… дважды говорил о том, как именно я добился…

— Что за свинья! — вспыхнул Саннио, вмиг вспоминая первое посещение особняка герцогов Алларэ; потом хихикнул — уж больно ограниченный набор шуток был у Лебелфа. — А вообще я думаю, что он просто завидует!

— Я не должен выслушивать… это оскорбительно для моего герцога… — внимательно разглядывая узор на ковровой дорожке, выдавил из себя Андреас.

— Оскорбительно для твоего герцога тут только то, что ты позволяешь себе дерзить. Но эту дрянь кудрявую я… я его из окна выкину!

— Кого это вы собрались выкидывать из окна, сокровище? — из кабинета поинтересовался Реми; последнюю фразу Саннио выпалил во весь голос. — И из чьего окна, позвольте узнать?

— Вашего вассала. Из вашего окна, — доложил в открытую дверь молодой человек.

— Где это вы во мне окна видали? — рассмеялся Реми.

— Из окна вашего дома!

— Это больше похоже на правду, — кивнул герцог Алларэ. На столе перед ним громоздилась гора свитков, бумаг и старых книг. — Но кого и за что?