— Конечно, тётя Ир, — Уля обняла Ирину.

У порога колледжа Ульяна встретила Вику. После ссоры из-за Матвея бывшие подруги отворачивались, сталкиваясь в дверях или на лестнице, но в то утро Уле не хватило сил даже на демонстрацию презрения, она автоматически кивнула Вике, та радостно заулыбалась:

— Ты до какого вопроса к госам дошла? Сказали, что телефоны отбирают. Я шпаргалки пишу, но ни фига не понимаю. Если что-то типа значения и логики целеполагания достанется, то я даже по шпаргалке не расскажу.

— У меня мама умерла. Вчера похоронили.

— Ой, я не знала. Надо Алле сказать, чтобы к тебе на экзамене не цеплялись, — затараторила Вика.

— Не надо ничего никому говорить, — перебила Ульяна, но Вика уже увидела в конце коридора преподавателя психологии.

— Алла Петровна! Алла Петровна, подождите минутку!

Было видно, как Виктория обрадовалась, что Ульяна с ней заговорила, поэтому на консультации перед экзаменом Вика уверенно села рядом с Ульяной и шёпотом сообщила, что пойдёт работать в пятнадцатую школу, где ей дадут первый класс. Уже тесть договорился.

— А ты куда собираешься? Нашла, где работать будешь?

— Я ещё про это не думала. Мама последние два месяца очень тяжело болела. Не до чего было, — Уля почувствовала, что на глазах снова наворачиваются слёзы.

— Слушай, у меня для тебя есть место, — заговорщицки прошептала Вика. Как бы надменно ни держалась она во время ссоры с подругой, но чувство вины не раз её посещало.

— Баранова, если тебе неинтересно, можешь идти домой, — строго сказала Алла Петровна, Ульяне она замечание не сделала, а посмотрела на девушку с сочувствием.

Ульяна пыталась сосредоточится на объяснении преподавателем сложных вопросов предстоящего экзамена, но, перебивая слова Аллы Петровны, звучал в памяти голос Ирины; «Тебя удочерили». Боль утраты самого близкого человека мешалась с чувством недоумения — «значит, меня всегда обманывали?»

Из задумчивости Ульяну вывела Вика:

— Ты меня слышишь?

— Давай потом поговорим.

По дороге из колледжа обрадованная примирением Вика вновь, упиваясь собственным благородством, вернулась к теме трудоустройства подруги:

— Мамкиной подружки родственник с Федуловым дружит, точнее, с сыном его, они в школе вместе учились.

Про Андрея Юрьевича Федулова в Конашове знали все: Федулов выделял деньги на строительство парка в центре города, ремонт драмтеатра и больницы, но главное, он был ведущим акционером градообразующего предприятия — автомеханического завода, а ещё владельцем щебёночного и песчаного карьеров, и ещё множества предприятий в Конашовском и соседних районах.

— Так вот, — продолжала Вика, — федуловской семейке нужна гувернантка с педагогическим образованием, там мелкий в школу пойдёт. Все условия — проживание, кормёжка, зарплата, какой в школе за год не получишь…

— А чего ты не хочешь?

— Я бы с радостью в Москву рванула, да меня Баранов не отпустит. Он меня к фонарному столбу ревнует. В пятнадцатую школу ходил, убедился, что директор тётка, физкультурник лысый и старый, а у трудовика морда алкаша. А то и туда бы не пустил.

— Это из-за Матвея? Я его как-то видела, у него девушка новая.

— Ну, надо же ему как-то обустраиваться. Он мне вчера говорил, — Вика осеклась.

— Так не зря Саня тебя ревнует, — съехидничала Ульяна: выходит, что Матвей по-прежнему встречается с Викой, а с ней, получается, просто «обустраивался», вернее, в её квартиру. Да какое это имеет теперь значение, если она вчера похоронила маму, маму, которая оказалась ей неродной. Не только Матвей, а самые близкие люди — мама и папа — её обманывали, скрывали правду. Может быть, они даже думали, что её тройка по немецкому или её нелюбовь мыть посуду, потому что она не их дочь.

— Я тебе сейчас адрес скину, — Вика между тем что-то искала в телефоне. — И не тяни, поезжай, хоть поживешь как человек. Чего здесь киснуть? Учителей в Конашове хватает, будешь в область мотаться, а так — Москва! Я как услышала, сразу согласилась, но тут Баранов опять на коленях приполз, обещал машину на день рождения подарить. Сейчас на вождение буду ходить.

— Так это когда было? Ты же ещё осенью с Саней расставалась. У Федуловых кого-то уже нашли.

— Нет, я от Баранова на прошлой неделе опять уходила. На дне рождения у его друга были, так муженёк мой драку в клубе устроил. Я танцевала, а ему показалось, что я перед каким-то мужиком задницей кручу. Мужик, правда, ничего был. Так, спьяну Баранов с тем мужиком подрался. Короче, поезжай в Москву, обо всем договаривайся. Скажешь от Дениса Петровича, я тебе там написала.

Вернувшись домой, Ульяна стала перекладывать мамины вещи. Тётя Ира шубу заберёт, хоть и маловата ей, но она что-нибудь придумает. А остальное куда? Мама была миниатюрной, обуви новой, дорогой много, мама любила красивую обувь, но ни у кого из родственников такого размера нет, и снова Ульяна подумала, что, наверное, глядя на то, как быстро она растёт, мама вспоминала, что ребёнок-то неродной. Но ведь ни разу за всю жизнь у Ули даже и мысли не было, что она неродная дочь, её любили, и она любила своих родителей.