Видный ученый, выдающийся историограф процесса становления клинической психиатрии Юрий Владимирович Каннабих в своем основном труде «История психиатрии» (1928) подробно описывает прецеденты такого «психического лечения» и подчеркивает факты того, что процедуры подобного, мы бы сказали акцентированного стрессового воздействия, тщательно прорабатывались и поручалась специально подготовленному персоналу. Сам Пинель и его последователи говорили о необходимости чередовать векторы психического воздействия (негативно-позитивное подкрепление желательных форм поведения пациентов с психическим нарушениями), при том обязательном условии, что любые формы общения с больными людьми несут гуманный посыл.

Далее, если придерживаться точки зрения того, что начало профессиональной (т. е. опирающейся на более или менее обоснованные научные подходы и концепции) психотерапии восходит к известному труду Дэниела Х. Тьюка (1872), в котором впервые внятно был артикулирован сам этот термин, но также – в духе научных достижений того времени – дана объяснительная модель неоспоримых фактов воздействия целенаправленных психотехнических манипуляций на телесные функции, то краткосрочные форматы такого воздействия занимают здесь доминирующие позиции.

Справедливости ради, стоит сказать и о том, что даже и неполного консенсуса относительно исторического старта профессиональной психотерапии и, соответственно, изначальных приоритетов в отношении временных форматов оказываемой помощи, в психотерапевтическом сообществе безусловно нет. К примеру, существенная часть специалистов считает, что научная психотерапия начинается с появлением психоанализа, буквально «привязанного» к долгосрочным форматам (до года и более) психотерапевтической помощи и поддержки. И конечно, любителям пикантных профессиональных нюансов известно, что как раз с помощью абсолютно научных методов исследования (когортные исследования, лонгитюдный исторический контроль и проч.) непримиримым оппонентом психоанализа Гансом Юргеном Айзенком (1952) было убедительно показано, что вот этот долговременный формат, в смысле итоговых результатов повышения качества жизни, проигрывает не то что другим психотерапевтическим методам, но даже и группе, где вообще никакой психотерапии не проводилось. Вот этот первый «конфуз» в благородном семействе будто бы научно обоснованных методов психотерапии возможно и был первой попыткой корректного исследования сравнительной эффективности временных форматов профессиональной психотерапевтической помощи.

Другая группа любителей исторической справедливости отстаивает току зрения того, что начало профессиональной психотерапии было положено в 1776 Францем Антоном Месмером, к этому времени отчетливо сформулировавшим свою базовую концепцию «животного магнетизма» и разработавшему весьма экспрессивную и впечатляющую технологию управления «магнетическим флюидом – квинтэссенцией животного магнетизма». Соответственно, лица, практиковавшие данный метод, назывались «магнетизерами». Здесь же надо сказать о том, что «месмеризм» – именно так и обозначалось данная идея и психотехническая конструкция – еще при жизни Месмера был признан лженаукой и предан анафеме респектабельным академическим сообществом. А сверх-естественная популярность этого метода была объявлена вредной психической эпидемией, против которой всякому благонамеренному гражданину следовало бороться.

Попутно заметим, что против сходной концепции жизненной энергии, которая насчитывает несколько тысяч лет и является основой традиционной китайской медицины; идеи о неком скрытном жизненном начале или жизненной силе, сформулированной великим ученым, Николаем Ивановичем Пироговым (1879), которого уж никто не мог назвать мистиком или сумасбродом, а напротив, как он сам говорил, окружающие считали его самым, что ни на есть «радикальным материалистом»; концепции признания особой, скрытой психической энергии, сформулированной Владимиром Михайловичем Бехтеревым в самом конце XIX века (ст. «Необходимость признания особой энергии»); а также против системы витализма Ханса Дриша (1906) с его обновленным пониманием значения термина «энтелехия» как некой, отчасти управляемой программы развертывания феномена жизни в привычных нам категориях времени и пространства – никто особенно не возражал. Возможно потому, что сами эти уважаемые авторы, состоявшиеся и признанные ученые, преподносили свои идеи как гипотезы, которые пока еще не находят «вещественного» подтверждения, но без которых любые «приземленные» объяснительные модели функционирования сложных живых систем рассыпаются в прах.

Но вернемся к вопросу о наиболее распространенных временных форматах профессиональной психотерапии в начальном периоде своего становления. Предоставим слово самому Дэниелу Тьюку, превосходно объяснившему суть «месмеризма» и его роли в психотерапевтической практике. В шестом разделе своего знаменитого труда «Дух и тело. Действие психики и воображения на физическую природу человека», автор выделяет специальную главу, которая так и называется: «Месмеризм» (1872). Здесь Тьюк пишет следующее: «Если приходится искать в животном магнетизме истинное объяснение действия месмеризма, то очевидно нам нечего им и заниматься… если же мы не воспользуемся этими фактами, то лишим себя большого количества очевидных и сильных доказательств влияния состояния сознания на телесные болезни …. Мы вправе требовать, чтобы на эти явления обратили заслуженное внимание, и рассматривали их так, как бы они происходили от магнетизма; мы еще просим утилизировать их в качестве психотерапевтических агентов, даже тогда, когда их действие относится к воображению, вниманию или доверию».

Интересно то, что в следующей главе рассматриваемого раздела цитируемой книги, которая уже называется «Брэдизм» по имени одного из первых авторов научного гипноза, Тьюк описывает терапевтические эффекты от применения технологий «месмеризма» даже и в том случае, когда пациенты были отнюдь не расположены к используемому методу или принимали его равнодушно. То есть, Тьюк, как истинно большой и не ангажированный ученый, по всей видимости понимал относительную ценность любых объяснительных моделей в такой сложной сфере как психика человека. Единственным, заслуживающим внимание критерием здесь был результат, достигаемый с использованием конкретной психотехнологии. Совершенно определенно Тьюк говорил и о том, что нескольких сеансов «месмеризма», но также и «брэдизма» бывало достаточно для достижения стойких улучшений у пациентов с хроническими соматическими заболеваниями, месяцами или даже годами не получающих облегчение от приема лекарственных препаратов того времени.

Надо сказать, что и далее, т. е. на рубеже XIX – XX веков психотерапия развивалась в том числе и за счет краткосрочных методов внушения и самовнушения (А, Форель, 1889, А. Молль, 1898, Ш. П. Дюбуа, 1904, В. М. Бехтерев, 1908, Э. Куэ, 1928). В последующие десятилетия очевидный крен, в плане временных форматах оказания психотерапевтической помощи, наблюдался в сторону среднесрочных и долгосрочных форматов психотерапии, связанных в первую очередь с интенсивным развитием психодинамического и когнитивно-поведенческого направления. Тем не менее, направление краткосрочной гипнотерапии в своем классическом варианте также было представлено достаточно интенсивно (А. П. Слободянин, 1977; А. Шерток, 1982—1992; В. Е Рожнов, 1985; С. Хеллер, Т. Л. Стилл, 1994; М. Кинг, У. Коэн, Ч. Цитербаум, 1998; Т. М. Ахмедов, М. Е. Жидко, 2000; Г. Карл, Ч. Бойз, 2002; Т. И. Ахмедов, 2005; Р. Д. Тукаев, 2006; А. А. Федотов, Э. В. Каган, 2010; Г. Шмидт, 2011).