Гаврюша согласно промычал. Можно было бы подумать, что Лежневу просто показалось на почве долгого одиночества и неопределённости дальнейшей судьбы, но происходило такое уже не впервые. Парень сначала удивлялся и радовался, а теперь привык и просто старался чаще разговаривать с приятелем. Раз реагирует — значит, нравится ему, а раз так, то и Герману гораздо приятнее, чем просто болтать в пустоту.

— Тут я с тобой соглашусь, — кивнул Лежнёв, — оно именно так и звучит. Но только если не учитывать их любовь к модульности и масштабированию за счёт увеличения количества модулей. Если это работает для других агрегатов, то почему им не попытаться сделать так же для гипердвигателя? Знаешь, я склоняюсь к тому, что это, может, не слишком рационально, но раз работает, то имеет право на существование. Правда только в том случае, если у вас почти неограниченные бюджеты и госзаказ. Потому что, полагаю, индивидуальный подход всё-таки гораздо эффективнее. Однако для нас это тоже хорошо. Наша задача, получается, знаешь, какая? Нам надо сломать несколько этих самых модулей ядра, при этом не сломав его всё целиком. И тогда получится, что «грузоподъёмность» у нашего гипердвигателя упадёт. Соответственно, нам не придётся как-то рожать пространственные движки, которых у нас просто нет. Вот так-то!

Гаврюша как-то неуверенно угукнул. Может, Герману просто показалось, потому что он и сам здорово сомневался в то, что эта идея сработает. Нет, в своих выкладках он был уверен практически на сто процентов, а вот удастся ли ему сломать гипердвижок лишь частично, а не полностью — это вызывало большие сомнения. Программно уже не получилось — он весь остаток дня пытался. Попытки сопровождались воплями «почему я не хакер!», матом, и битьём ногами по ни в чём не повинному, и, наоборот, даже слишком надёжному ядру. Так, в конце концов, и пришлось расписаться в собственной беспомощности. Правда, сдаваться Герман не собирался, и теперь активно обдумывал способы физического «насилия» над несчастным движком.

Конечно, первое, что приходит в голову — это аккуратно проткнуть кожух ядра чем-нибудь. Тем же вибромечом, например. Однако скорее всего, такое грубое вмешательство уничтожит разом весь движок. Нужно действовать гораздо тоньше, и у Германа начал складываться план, как именно. Как всегда — крайне опасный и ненадёжный, но другого, увы, не было.

— Понимаешь, Гаврюша, я хочу воспользоваться тем фактом, что компоненты ядра находятся в гиперпространстве. И если подать на них слишком большое напряжение, то область искажений, граница между обычной метрикой и гиперпространством будет увеличиваться. Не сама область гиперпространства внутри нашего пространства, а именно граница. Даже не знаю, как объяснить, потому что сам не понимаю — это уже какая-то очень сложная физика, переходящая в математику и неевклидову геометрию и чёрт его знает, что ещё. Но нам это важно только с прикладной точки зрения, так что не важно. А важны тут несколько вещей — во-первых, не переборщить с напряжением. Если эта область начнёт захватывать слишком много, она просто нарушит питание ядра, и оно вернётся в изначальное состояние. Инишиал стейт, понимаешь, у нас в программировании такое выражение часто использовалось. Собственно, ничего страшного, если так произойдёт, в этом отношении система достаточно надёжна. Починить нарушенные энерговоды, и можно снова пробовать. Хуже будет, если такое случится, когда я буду, так сказать, внутри ядра.

Гаврюша вопросительно угукнул.

— В смысле, с какого перепуга я собираюсь в ядро? Ах да, я не сказал. Собственно увеличивать напряжение мы будем для того, чтобы я мог забраться внутрь ядра, и уже изнутри там всё сделал, что необходимо. Метрика нарушится, оболочка ядра станет проницаемой, и я смогу туда войти, её не нарушив.

Гаврюша угукнул как-то… обречённо, что ли?

— Понимаю, дружище. Звучит, как крайне экзотический и изобретательный способ самоубийства. Не хочется, в случае чего, оставлять тебя одного, но ты, если что, справишься. Хотел бы я просить тебя в случае моей смерти за меня отомстить, но тут такая штука, даже отомстить некому. В своё оправдание могу сказать, что я, вроде, неплохо освоился с гиперпространством. По крайней мере, окончательно в нём с ума не схожу. Так что думаю попробовать — другого выхода у нас всё равно нет.

Гаврюша своим «угу» попытался изобразить тяжкий вздох. Кажется, он не одобрял таких рисков. «Чувак, ты от одиночества рёхаешься, — мысленно сказал себе Герман. — Если ты разговариваешь с котом — это одиночество. Если кот тебе отвечает — острый психоз!»

Тихоходу он старался этого не показать, но на самом деле предстоящее мероприятие вызывало дрожь в коленях и ручьи пота на спине. Даже скафандр начал сигнализировать, что пользователь испытывает долгий, непрекращающийся стресс. Предлагал пользователю активировать симбионта, или ввести в кровь седативные средства, но Герман отказался. Успокоительное — это хорошо, но не когда ты собираешься устроить себе вояж по рехнувшейся границе с гиперпространством. «Нет уж, меня там и так будет переть без всякого компота, — хмыкнул Лежнёв, — ну его нахрен ещё чем-то дополнительно закидываться!»

Подготовка к операции заняла ещё день, потом Герман позволил себе хорошенько, на десять часов выспаться, ещё раз, на свежую голову продумал свой план, и окончательно понял, что он бредовый. Хотя бы потому, что дальше, чем «залезть внутрь оболочки» не распространяется. Разобраться, где там отдельные части ядра, как они выглядят, и как их отключить предполагалось уже на месте.

— А какие у тебя варианты? — вслух спросил Лежнёв, и решительно крутнул регулятор энергии с реактора, разом выводя на «проектный максимум». Подождал секунду, привыкая к мысли, что назад дороги не будет, и повернул ещё чуть-чуть. Можно было устроить какую-нибудь полосу прокрутки на экране, но парень, то ли из суеверия, то ли ещё по каким-то причинам, хотел контролировать процедуру лично, своими руками.

Ничего не поменялось. Герман подкрутил ещё чуть-чуть, едва-едва. Скафандр вдруг предупреждающе запищал, по забралу побежали панические надписи.

«Рекомендация: срочно измените положение в пространстве! Высока вероятность скорого выхода корабля технофанатиков из подпространства!»

Герман оглядел оболочку. Никаких изменений. А вот чувствительные датчики скафандра что-то такое заметили.

— Ну ладно, — прошептал Герман. — Тогда ещё немного.

Пальцы едва заметно, ещё на миллиметр подкрутили регулятор. Теперь изменения стали видны. Оболочка ядра в некоторых местах будто подёрнулась рябью. Герман осторожно подошёл к такому «возмущению», попытался прикоснуться. Рука сопротивления не встретила. Ткнул пальцем туда, где возмущений видно не было, палец упёрся в твёрдое.

Вернулся к регулятору, сдерживая дрожь, повернул ещё. Едва прикоснулся, даже не почувствовал, что что-то изменилось, но что-то внутри сказало — хватит. И действительно, теперь нестабильных областей на поверхности оболочки было больше. Некоторые — вполне приличного диаметра.

— Так… ну ладно… — парень глубоко вздохнул несколько раз, и шагнул к самому широкому возмущению. Просунул внутрь руку, затем — нырнул по пояс, шагнул внутрь. В последний момент вспомнил, что реактор так и продолжает сжимать в руках.