Шрифт:
– То есть, думать женщине не нужно?
– К чему женщине думать?
– Действительно, – мрачно произнесла девица, подтягивая повыше плед. – К чему… пусть думают мужчины. Они ведь умнее, сильнее и во всем лучше.
Аполлон кивал, соглашаясь с каждым словом, явно не замечая скрытого в них сарказма.
– Именно! – воскликнул он. – А когда женщины начинают лезть, туда, куда не следует, начинается всякое…
Он махнул рукой.
А девица поинтересовалась:
– Что именно?
– Все!
– Вот так сразу и все? А вы… – она обратилась к Василисе. – Тоже думаете, что женщинам следует удовлетвориться малым?
Молчание, повисшее в купе, было… пожалуй, неприятным. Колючим. Раздраженным. И разговор этот следовало бы прекратить, предотвращая назревшую почти ссору, но вот Демьян понятия не имел, как это сделать.
– Я думаю, что каждый выбирает для себя, – тихо произнесла Василиса. – Каждый проживает собственную жизнь. И лишь ему решать, какой она будет… так, мне кажется.
И улыбнувшись виновато, продолжила:
– Вам стоит заглянуть в «Талассу». Слышала, там лечат грязями с малой концентрацией силы. И это весьма способствует восстановлению…
– Да, я тоже слышала, – разом оживилась Нюся. – И для кожи хорошо!
Она коснулась пухлых своих щечек.
– Говорят, что кожа прямо-таки фарфоровой становится…
Девица, имени которой Демьян так и не услышал, поджала губы. Кажется, меньше всего ее волновала красота кожи. А вот Аполлон приободрился.
– Да, эффект и вправду поразительный. Я специально в Гезлёв езжу, чтобы грязевые ванны принимать. Весьма бодрят… а вы, стало быть, где остановиться решили?
И разговор завертелся вокруг грязей.
И отелей.
Санаториев. Здравницы имени Ее императорского Величества Анны Николаевны, построенной для военных, но открытой и для прочего люду, коль места свободные будут. О том, что места эти как раз-то были, если знать, у кого спрашивать.
О ресторациях.
И площадках для танцев, которые опять же только-только построили. Синематографическом салоне, не посетить который было просто-таки преступлением, хотя и стоил билет целых полтора рубля, но за подобное диво – не жалко.
Музыках.
И пляжах.
Купальных костюмах, в которых Аполлон показал себя невероятнейшим знатоком, и они с Нюсей, найдя, наконец, общую и преувлекательнейшую тему, заспорили, выясняя, допустимо ли женщине использовать в купальной кабинке укороченный наряд или же надлежит оставаться в полном, даже если никто-то там ее не видит.
И спор их жаркий заставлял Ефимию Гавриловну хмуриться, а толстого писателя – зевать. И если первое время он приличий ради прикрывал рот ладонью с платочком, то после вовсе расслабился, разомлел. Хмурилась чахоточная девица.
А Василиса смотрела куда-то в окно, думая о своем.
О чем?
Демьян мысленно хмыкнул. Вот ведь… до курорту еще не доехал, а настроения уже специфические, того и гляди и вправду роману закрутит. Не хватало…
…и протелефоновать бы.
Поинтересоваться у Павлуши, как дела обстоят. А после и в столицу, благо, имелся номерок, использовать который было велено в самом крайнем случае. А подозрительные спутники им не являются. И надо расслабиться.
Успокоиться.
Вспомнить, что Марк Львович говорил. Исцеление во многом зависит от того, сколь старательно будет Демьян рекомендации соблюдать.
Меньше беспокойства.
Больше отдыха.
И никаких мыслей о работе. А что до девицы… то ныне их, пылких и революционно настроенных, развелось превеликое множество.
Глава 8
В Гезлёв прибыли ближе к вечеру. Поезд вполз на раскаленный перрон, выдохнул клубы белоснежного дыма, добавляя местному, пропахшему морем воздуху, тяжелой железной вони. Скрежетнул состав, столкнул железо с железом и содрогнулся, едва не опрокинув Нюсю, которой вздумалось встать вот тут же, немедля. И если б не весьма своевременная помощь Аполлона, она бы упала.
Но нет, поймал.
И что-то сказал.
И от этого сказанного Нюся, заалевши, смутилась. Но тут же смущение поборола и ответила, верно, достойно и дерзко, если Аполлон рассмеялся. Смех его показался вдруг неприятным, как и сам этот человек, чересчур громкий и назойливый.
Марья сумела бы с ним справиться. Взгляда бы хватило.
А Настасья взглядом не стала бы ограничиваться, высказалась бы… Василиса подавила вздох и сумела лишь не заметить протянутую руку. Никогда-то у нее не хватало ни сил, ни смелости ввязываться в споры с другими людьми.