Плевать на то, что и обвинить-то господ революционеров было бы не в чем… то есть, ему тогда казалось, что не в чем. Кто ж знал про останки в подвале? Про женщину, единственная вина которой была в излишней доверчивости.

Пустила на постой.

Заработала.

Боль кипела в душе, перерождаясь в вину.

– Что говорят? – Демьян поерзал, а Павлуша отошел, чтобы вернуться с высоким стаканом и склянкой. От склянки пахло мятою и дегтем, а вкус зелье, как и большинство иных целительских, имело преотвратительнейший.

– Говорят, что точно вас в отставку отправят, – капли Павлуша отсчитывал про себя, но при том губами шевелил. – Или в отпуск сперва, а потом в отставку.

И правильно сделают.

Демьян позволил себе упасть на подушки.

– Петербуржцы всю улицу излазили от и до. Их специалист в морге ночевал, все пытался понять, что ж они такого придумали, только дом сгорел почти целиком. Аверсин говорит, имела место энергетическая аномалия. В телах ни капли силы. Даже Яшка… его ж пулей сбило, упал, а осколками так вовсе не посекло, вот, на теле должны были отпечатки сохраниться, а стерло. Младенчики и те чистыми не бывают такими.

– Аверсин в деле?

– Взяли в помощь, правда, потом клятву сняли, так что теперь лишь руками разводит.

– Не нарывайтесь, – Демьян принял стакан обеими руками. Заставил сжать, ощущая, как прогибается свежая, отросшая вместо сожженной, кожа. И повязки наливаются сукровицей.

– Так мы…

– Они не враги.

Павлуша дернул шеей и отвернулся. Понятно. Столичные, как всегда, сумели поставить себя над всеми, чем и заработали, если не ненависть, то всяко непонимание.

– Вы, Демьян Еремеевич, не думайте… наши все за вас. И никто не винит… ну… из наших, – уточнил Павлуша и помог попридержать стакан, потому как мышцы все еще были деревянными. – Понимают, что, если б эта погань где-то в городе рванула… из столичных один обмолвился, что на адмирала покушаться собирались, он же в ресторациях любит сиживать и не один… так что…

Вечер.

Лето.

Набережная и огни. Люди. Ресторации, которых с каждым годом становится все больше. Музыка. Смех. Взрыв…

– Жертв было бы в разы больше. Эта штука… наши говорили, что на двадцать шагов все выжжено, и отметка имеется аккурат там, где Игорек щит свой поставил. Мы… того… скинулись… у него ж жена… недавно… полгода не прошло.

Горечь лекарства склеила зубы. И заставила проглотить, что ком в горле, что чувство вины.

– Возьмешь… чек выпишу…

Сколько отдать?

Сотню?

Две?

Да если Демьян все свои нехитрые накопления отдаст, все равно не вернет паренька. И той, незнакомой ему женщине, легче от денег не станет.

– Выпишете, конечно, – Павлуша забрал стакан. – Как на ноги станете… только не о нас думайте, а о том, что, кабы оно в городе рвануло, то в госпиталь не пятерых бы привезли, а пять десятков, если не сотен. И тогда их точно не хватило бы.

Наверное, это признание должно было бы утешить, только не утешало. И, отвернувшись в постель, Демьян закрыл глаза.

– Иди уже, – велел он, чувствуя, как тяжко наваливается сонливость. – И… больше, может, тут не сиди, а то мало ли…

Не стоит так уж демонстрировать верность человеку, который очень скоро станет неугоден.

– Еще чего не хватало, – донеслось сквозь дрему.

Марк Львович не обманул.

Встать позволили даже следующим вечером. И Демьян, вцепившись в узкое Павлушино плечо, сумел-таки добраться до двери. Правда, у этой же двери сполз на стул, подставленный Марком Львовичем, который за сумадсбродством пациента наблюдал снисходительно, и долго дышал, пытаясь восстановить те жалкие силы, что еще оставались.

Вышло.

– Вот видите, через пару деньков и вовсе домой отправим, – Марк Львович выглядел предовольным, правда, весьма скоро улыбка его поблекла, стало быть, не все было столь гладко и хорошо. – Единственно…

– Говорите уже, – разрешил Демьян, отдышавшись. – Магом мне не быть?

– Понятия не имею. Но подобный исход, как ни печально, весьма и весьма вероятен. Изменения в энергетической структуре есть, однако… столь незначительны, ничтожны даже, что и я не скажу, признак ли это восстановления, или мне просто мерещится в силу большой на оное надежды.

То есть, восстановление все-таки возможно.

Это хорошо.

Пустота так и не появилась, как не вернулась и прежняя сила, но пока Демьян был слишком занят другим, чтобы испытывать от сего факта какие бы то ни было неудобства.

– Если… в отдаленной перспективе… с учетом естественного стремления любого организма к самоисцелению…

– Да или нет?

– Скорее всего, да, но… понимаете, – он вновь принялся тереть круглые свои очочки, явно скрывая волнение. – Пока организм не восстановится в полной мере, вам следует себя поберечь.