Через некоторое время Михаил вернулся, лёг на свое место больше ко мне не прикоснувшись. Но уснуть я так и не смогла. И вот утром, когда мой слишком реальный ночной кошмар свалил на работу, а мать успела сделать все в огороде, я решилась рассказать. Тянуть с этим дальше стало невозможно.

Да, мы с ней чужие почти, но хоть какой-то инстинкт, жалость, солидарность должны присутствовать. Хоть что-то должно екнуть у неё в душе? Там и екнуло. Только не то, что я ожидала. В её суженых от злости глазах плещется ревность.

– Он пристаёт ко мне! – плачу я.

– Ты всю жизнь мне испортила, – слышу от матери не в первый раз. – Ты просто хочешь разрушить мой брак. Зачем ты лжешь мне?

– Но это правда!

Она тяжело дышит, ищет взглядом свои сигареты. «Магна» в красной пачке прячется от хозяйки на подоконнике. Мать находит их, достает одну, смотрит на меня с неприязнью или ненавистью. Я не понимаю, чего в ее взгляде сейчас больше.

– Зачем я тебя родила? Надо было сделать аборт и жить спокойно. Уходи, – она прикуривает, отворачивается к окну.

– К-куда? – заикаясь в истерике спрашиваю у неё.

– Не знаю. Вернись к бабке, попроси прощения, может примет обратно, – жмёт она плечами. – Не ожидала от тебя такого удара в спину.

Мама больше не говорит со мной, а у меня нет денег на обратную дорогу и у нее их спрашивать точно не стану. Я занималась поступлением в институт. Подготовительные курсы, занятия дома, потом начались вступительные экзамены в разные учебные заведения. Я надеялась пройти на бюджет понимая, что платить за мою учёбу просто не кому. Дед обещал… Но я не знаю, сможет ли он, а я с восьмого класса мечтала стать юристом, потом получить специализацию по уголовному праву и вперёд, в самостоятельную жизнь. Подвести его и себя не могу. Дед говорил: "Занимайся". И я изо всех сил учила историю, литературу так нужные мне для поступления. Этим летом у меня не вышло устроиться на подработку, как я делала каждый год начиная с четырнадцати лет.

Взяла свой старенький рюкзак, с которым приехала сюда. Почесала за ухом чёрного котёнка Кузю, единственного, кто всегда рад мне в этом доме и не попрощавшись побрела в сторону остановки надеясь, что знакомый маршрутчик докинет меня бесплатно.

– Лёня, ты опять? – застонала, увидев полноватого парня с раскрасневшимся лицом, сидящего за рулем нужной мне «газельки».

– О, привет, – махнул он рукой подзывая ближе.

Подошла и задержала дыхание.

Этот придурок опять неплохо принял на работе, а ему ведь людей везти. И не увольняют. Работать некому, зарплаты смешные. Вот и держат на не самых востребованных маршрутах такое подбухивающее «счастье». И у меня нет особого выбора. Пешком идти по этому району страшно. Рядом зона, где сидят в основном по 105ой УК РФ с разной степенью тяжести и периодически кто-то сбегает.

– Лёнь, докинешь до города? – прошу мужчину.

– Да не вопрос, Лин. Запрыгивай.

В салоне собрался народ, электронные часы на потертой панели автомобиля запиликали, сигналя о том, что пора трогаться с места. Я залезла на переднее сидение ближе к водителю и стараясь не дышать надеюсь, что мы доедем до нужной остановки.

Хочется верить, что бабушка впустит меня домой. В конце – концов я не сделала ничего страшного! Задержалась у подруги, которая живет в соседнем доме, вернулась ближе к полуночи. Да и не пятнадцать мне уже, чтобы так контролировать и ограничивать.

Чем она старше становится, тем сложнее нам уживаться под одной крышей. Не так может быть абсолютно все от музыки, которая мне нравится до парня, которому нравлюсь я.

Бесконечные стычки по любому поводу, скандалы из-за ерунды. А я не могу ответить. Не могу перед ней себя защищать. Она кричит, что я неблагодарная, если вдруг не могу посидеть с младшей сестрой, которую мама так же, как и меня, оставила ей практически сразу после рождения. Хотя нет. Мелкой повезло чуть больше. У нее с мамой было целых шесть первых месяцев жизни. У меня три.

На крик в свой адрес я замыкаюсь в себе, закрываюсь, молчу глотая слезы. Не знаю откуда это взялось. Наверное привыкла, что всем нет дела до моих переживаний, потому нет никакого смысла их показывать, спорить, что-то пытаться доказать. Это все равно никому не нужно. Меня не слышат.

Есть только «Надо», «Ты обязана», «Ты должна». И моё любимое «Что скажут соседи?», «Не позорь меня!» или «Ну и что, что он женат? Ты ему нравишься и у него есть деньги!». Вот в последнем случае мнение остальных перестает вдруг иметь значение.

Маршрутка остановилась. Лёнька высадил меня на остановке. Я выдохнула. Мы доехали без приключений! Еще немного пешком и просить, чтобы впустила. Пообещать что угодно и надеяться, что утром приедет дед с ночной смены и все расставит на свои места.

– Заходи, – бабушка открыла передо мной дверь и пропустила в квартиру. – Мне мать звонила, – говорит она. – Истерику устроила. Это правда? Только мне не ври! – смотрит строго, а мне опять не хочется никому ничего доказывать ведь если в их голове не укладывается – значит я лгу. Удобно.