Ока сменилась извилистой речкой Ловатью. Мы оставляем Москву сильно южнее и двигаемся на северо-запад. Ушлый генуэзец частенько требует пристать к берегу, где раскинулись поселения туземцев. Его помощник торгуется с местными и нам на борт закидывают мешки с лесными дарами. Взамен местные охотно берут керамику, украшения и недорогие металлические изделия. Торгаш делает свой гешефт. А наше дело бдить. Обязательно я или Фёдор проверяем в такие моменты нашу сторожу. Пара человек выдвинуты в сторону леса и наблюдают.

Не сказать, что всё было гладко. Была попытка перенять нас по утру. Но дневальные упредили, услышав непонятное шебуршание в кустах и нам удалось отпугнуть разбойников.

Несколько раз мы вынуждены были разгружать судно и толкать его по волокам. Вернее мы охраняли, а предприимчивые людишки за невеликую денежку перевозили нашу лодку с помощью деревянных валиков по суше.

Тяжёлый путь близится к завершению, мы вывались в немалое Ильмень – озеро. На противоположном берегу господин Великий Новгород. Остались часы до цели. Мы расслабились и чуть не поплатились за это. Шли, прижимаясь к правому берегу. Дул ровный ветерок и мы уже обсуждали приятные моменты, когда внезапный порыв ветра почти опрокинул наш струг. Несколько человек улетели в воду, пришлось лихорадочно рубить парус, иначе мы лодку перевернуло.

Вот же зараза, порыв был единичный. Мы болтаемся почти при полном штиле без паруса. Экипаж высматривает упавших за борт.

Из трёх человек удалось вытащить только одного, остальные как камень пошли ко дну.

К счастью эти были не из моей ватажки. Генуэзцы сидели в полном облачении и просто вес металла утянул их на дно.

Пока починили снасти, пока выгребали против ветра прошёл день и к Великому Новгороду подошли под занавес дня. Он раскинулся по обе стороны реки Волхов, верстах в пяти от озера Ильмень.

Да, впечатляет. Сравнить этот город с Хлыновым сложно. Это как Москва против Коломны. Сразу бросается в глаза мощные городские стены из камня.

Но первым делом поразила пристань, предназначенная для приёма одновременно десятков судов. Вот и сейчас она не пустует.

С палубы струга виден целый комплекс лабазов и амбаров для складирования любого товара. Дюжие грузчики перекатывали по сходням с соседнего судна тяжёлые бочки. Суета рабочего люда в порту не кончалась с выходом на площадь рынка. Мы с Бенедетто, сопровождаемые его помощником и двумя пехотинцами в полном вооружении, решили сходить на разведку. Фёдор остаётся за старшего на судне.

Как приятно находиться среди подобных тебе людей. Задолбали меня эти степняки с их налитыми кровью жадными глазками. И эти восточные хитромудрые рожи. То ли дело свой брат – православный. Я готов обнять их всех от накативших эмоций. Правда толкнувший меня богато одетый мужчина напомнил о моём статусе. Я одет как наёмник, добротно, но без роскоши. Поэтому пришлось проглотить готовившееся выскочить ругательство.

Не хватало сейчас очутиться на правиле местного начальства.

Этот рынок торгует в основном дарами моря. Рыбные ряды занимали большую часть его территории. Правда ввиду приближавшегося вечера продавцы сворачивались.

Так как я единственный мог объясняться с окружающими, то быстро выяснил, где лучше остановиться приличным господам.

Мальчонка, крутившийся под ногами согласился сопроводить нас к таверне.

А что, весьма привлекательное место. Судя по вывеске, здесь ориентируются на заморских купцов. Забавная картинка в виде рака в шляпе и с усами, а также надпись по -немецки «Gasthof». Это аналог нашей таверны, то есть места, где можно кинуть кости на ночлег и перекусить.

Зал наполовину полон, большая часть иноземцев, судя по немецкой речи, заполнившей эфир.

И почему я не удивлён?

Мой Бенедетто с помощником уже узрели знакомых и влились в чужую компанию.

Наша охрана устроилась в углу для слуг, а меня допустили в высшую лигу.

Через двадцать минут у меня разболелась голова от трескотни. Генуэзец активно жестикулировал руками, общаясь с товарищами.

Я же с удовольствием выпил чашу медовухи и накинулся на мясные щи.

Как же я мечтал о жирных и наваристых щах с квашенной капусты. Мне снилось в плену, когда живот сводило от голода, как я размешиваю сметанный кружок и погружаю ложку в наваристую похлёбку.

Фух, аж пот пробил от усердия. Прикинув, я ограничился куском жаренного мяса. Душа требовала полёта, но я понимал, что от обжорства могут быть неприятности ближайшей ночью. Поэтому попрощавшись на едва кивнувшим в ответ итальянцем, поднялся на второй этаж. Там три кровати, я выбрал лучшую и с удовольствием раздевшись, положив рядом кинжал, закрыл глаза.

Отрубился практически сразу, только лёг и тут же под окном заорал петух. Я огляделся, оба итальянца беззастенчиво дрыхнут. А мне уже не уснуть, оделся и спустился вниз. Сонная баба вопросительно посмотрела на меня, – ежели покушать, то есть каша и мясные пироги. Со вчерась остались.