Перечитываю заново строчки сообщения.

Пусть та другая и отдувается… Какая другая? Кто она?

Потеряно смотрю в окно. Там серость. Как и на моей душе. Взгляд цепляется за постель, где лежит мама…

Встряхиваюсь.

Если есть хоть какой – то шанс, что меня не признают в той девушке на вечеринке в «Боро», даже один шанс на миллион, я должна его использовать!

Решительно поднимаюсь с кровати, иду в душ…

***

Рабочий день течёт как обычно. Перестаю вздрагивать при каждом постороннем звуке. К обеду уже полностью расслабляюсь, решив, что гроза миновала.

– Крис, тебя какая – то девушка на входе спрашивает, – окликает меня Кирилл, наш охранник.

– Где? – ровно интересуюсь я, продолжая заниматься сервировкой стола.

– Собственно, вот она! – протяжно произносит охранник, кивая на девушку, появившуюся в дверях зала.

Разворачиваюсь всем корпусом. И вхожу в шок.

То, что я вижу, ввергает меня в ужас. Между нами не меньше двадцати метров, но я уже понимаю, кто она такая. Предчувствие большой беды накрывает, топит меня. Не даёт взять себя в руки.

Иду навстречу к этой девушке.

От страха у меня дрожат руки. Подкашиваются ноги. Плывёт перед глазами.

Я не в себе.

Но я иду. Иду к ней. Потому что у меня нет другого выбора…

Дойдя до Ирмы, я падаю на стул за крайним столиком, как подкошенная. Ошеломлённая её появлением, натиском, возмущением, плохо понимаю происходящее. Состояние близкое к истерике, панике, паранойе…

– Ну, – говорит Ирма низким грудным голосом. – Какого быть мной?! – Она усмехается. Скользит по мне оценивающим взглядом.

Я в ступоре. Горло пересохло, не могу произнести ни слова. Широко раскрыв глаза, смотрю на… свою копию. Абсолютно идентичную мне.

Невероятно! Так не бывает. Откуда?

– Вчера ты была более уверенной и убедительной, – продолжает Ирма. – Вот посмотри, – протягивает мне смартфон с моей вчерашней «фотосессией» в «Боро». Листает страницы перед моими глазами.

Смотреть на это невыносимо.

Довольно! Что она хочет?

– Простите, – лепечу. – Я не хотела… Я не выдавала себя за вас!

– И почему я не так уверена в этом? – ехидно комментирует она. – Что – то не слышно на этих видео, чтобы ты убеждала кого-то, что ты Кристина Соболева.

Вздрагиваю. Она знает, кто я такая.

– Они не спрашивали! – еле выдавливаю я. – Папарацци сами решили, что это вы…

– Устала я слушать твой лепет, Крис! Сама расскажу, почему ты так себя повела. Во-первых, ты девочка из неблагополучной семьи. Вообще не должна была работать в таком приличном заведении! – чеканит она слова.

Смотрит на меня огромными тёмно-карими глазами, в которых плещется ярость. Её чёрные зрачки увеличены, от чего глаза кажутся почти чёрными.

Это напрягает. Внутренне сжимаюсь. Ведь мне нечего сказать ей в ответ.

– Во-вторых – продолжает резко и отрывисто говорить она, не отрывая от меня своего пугающего взгляда. – Служащие заведения не имеют права посещать вечеринки в этом же заведении в качестве гостей!

Накал страстей зашкаливает.

Ирма смотрит на меня пренебрежительно, с презрением, с каким-то даже отвращением. Что я из низших слоёв общества. Вряд ли достойна даже сидеть с ней за одним столом.

Может, поэтому она стоит? И отчитывает меня, нервно жестикулируя и демонстрируя, какое я ничтожество.

Сильнее стискиваю зубы. И прикусываю губу.

Это конец. Всему, о чём я мечтала. Крах всего…

– Крис! Ты подставила меня! – холодно чеканит она, словно выносит мне приговор. – Подмочила мою репутацию в прямом и переносном смысле. – Открывает снимок на смартфоне, где я падаю в бассейн. – Теперь друзья, знакомые и все остальные, думают, что это я. Эти фото разлетелись по всем СМИ сегодняшней ночью!

– Что вы хотите? – спрашиваю я, наконец, понимая, если бы она хотела наказать меня официально, то не пришла бы ко мне.

Услышав мой «деловой» вопрос, Ирма плотоядно улыбается. Её красивое холёное лицо вмиг превращается в гримасу хищницы.

Мне это не нравится. Не предвещает ничего хорошего. Но меня никто не спрашивает.

Ведь сейчас только от неё зависит, буду ли я продолжать работать здесь дальше. Смогу ли оплачивать лечение мамы.

Опускаю глаза, смотрю на свои дрожащие руки. Сцепляю их в замок, чтобы хоть как-то унять свой внешний и внутренний мандраж.