Всё время, пока шёл разговор, Эмма сидела в кресле, то кладя ногу на ногу, то ставя их на пол (она заметно волновалась). Ильхам, бегающими глазами разглядывая её обнаженные ноги, видимо, догадался, что на ней всего-навсего один халат. Муса приметил, как ёрзает на диване младший брат, и сделал ему замечание на родном языке. Хотя и сам поглядывал на женскую красоту не глазами евнуха.

Посчитав, что все точки над «и» расставлены, мужчины встали с дивана и пошли в прихожую.

Перед уходом Муса сказал:

– Благодари Аллаха, что мы оставляем тебя целой и невредимой. И с этого дня никого не бойся, здесь тебя никто не тронет. На диване я оставил листочек со своим телефоном и адресом, позвони, если будет необходимость.

Проводив гостей, Эмма вернулась в гостиную и, усевшись в кресло, принялась анализировать состоявшийся разговор. Вспомнив слова Мусы, удивилась, что Али был двоюродным дядей Алхану, а не родным. Из этого сделала вывод: «Если бы Али был родным, он не стал бы на мне жениться. И между Алханом и Али не было бы никаких разногласий. А так война, в итоге две смерти. Могла я что-то изменить? Нет, не могла. Мне бабушка, помню, говорила: “Каждому человеку на роду написано, сколько он проживёт и как – напополам со счастьем или напополам с горестями и нуждой”. Значит, и у Алхана было написано, сколько он проживёт и как. А как он прожил?..»

В первые дни после странной смерти Алхана Эмма задавала себе вопросы, на которые не находила ответов. Разговор с Мусой вернул женщине душевное спокойствие. В выходные дни она теперь стала ходить по гостям. Но больше всего ей хотелось пообщаться с Лукьяном, послушать его мысли о человеке, о его месте в жизни. Порассуждав, приняла решение: «Попрошу, чтобы Лука в институт меня готовил, когда-то он обещал со мной позаниматься».

За четыре дня до Нового года Эмма позвонила Лукьяну и, объяснив, какие в её жизни произошли изменения, как бы в шутку спросила:

– Лукьян, может, познакомишь меня с интересным мужчиной?

Благодушно хохотнув, он спросил:

– Интереснее меня?

Эмма помолчала немного, потом заговорила медовым голосом:

– Лука, у меня давно не было мужчины. И я мечтаю, представляю тебя… Лука, ты был и остался моим первым мужчиной… Только с тобой, мой любимый, я получаю… Ты помнишь нашу первую близость? А помнишь?.. И сейчас я лежу в постели и чувствую, как… Ты представь… О-о, Лучано, я поднимаю свои красивейшие ножки…

Молодая женщина намеренно делала паузы, давая возможность собеседнику представить всё то, о чём она говорила. А говорила Эмма о том, от чего не может устоять ни один здоровый мужчина. Спустя две-три минуты она услышала на том конце провода прерывистое дыхание. Елейный голосок между тем продолжал литься.

– Эмуля, – послышался наконец возбуждённый голос, – за этот урок я ставлю тебе пять с плюсом. И хотел бы лично поздравить отличницу.

– Лучано, жду тебя, мой любимый. Сегодня я предстану перед тобой и неопытной девочкой, и грациозной львицей. Лучано…

– Жди, скоро приеду.

Эмма подумала: «А я-то боялась, что Лука устоит. Значит, фигу теперь моя подружка получит. И Новый год Луканя со мной встретит, а не с ней, со Снежаной-Снегурочкой…»

Такой эмоциональной, а порой и беззастенчивой сверх всякой меры Эмма ещё ни разу не была. И даже не предполагала, что способна на такое. В этот вечер она как никогда упивалась любовными фантазиями, даря «учителю» то, от чего он временами восторженно вскрикивал.

Новый год Эмма встречала у Лукьяна, а днём они бродили по городу. Первого января вечером она вернулась домой, разделась. После морозца не отказала себе в удовольствии принять тёплый душ. Из ванной прошла на кухню, выпила стакан молока. Со спокойной душой, босая, направилась в спальню. Неожиданно услышала, как мяукнула кошка, причём где-то рядом. «Неужели вместе со мной в квартиру соседская кошка забежала? Вот блудня. Как это я её не заметила?» Из спальни, со стороны платяного шкафа, послышалось царапанье. Включив свет, пошла на звук. «Кис-кис-кис», – позвала кошку, спрятавшуюся, по-видимому, в шифоньер. Подошла к шкафу, с опаской приоткрыла дверь. И от страха так округлила глаза, что они готовы были выскочить из орбит. В шкафу вместо блудливой соседской кошки полусидел Джабраил. Его глаза в эту минуту горели, словно у дьявола. И сам Джабраил казался сущим дьяволом – страшный, волосатый. Страшным он казался, может, как раз потому, что был нагим. Проговорив что-то на своём языке, незваный гость вылез из шкафа, выпрямился, сделал несколько махов руками.

У Эммы за те несколько секунд, что смотрела на «дьявола», бледность сошла с лица, оно стало покрываться возбуждённым румянцем.

Закончив махать руками, Джабраил спокойно сказал:

– А я ждал тебя, девочка.

– Джабраил, ты как здесь… оказался?

Он ответил на вопрос расплывчато:

– Для меня нет замков, для меня все двери открыты.

Эмма тем временем окончательно пришла в себя. И нисколько не смущаясь своей наготы, невинно спросила:

– А если бы я с мужчиной пришла?

– Значит, выпили бы в честь праздника, потом стали решать: кто из нас тебя достоин? Я уверен, что оказался бы более достойным.

– А ты нах-а-ал. Кстати, чего это я с тобой разговорилась? Джабраил, не обижайся, но я вынуждена выставить тебя за дверь.

– А как ты это сделаешь?

– Очень просто. Когда отец Алхана, Муса, приезжал ко мне, он сказал, что если меня кто-то обидит, то он лично с ним разберётся. У меня и телефон его есть, и домашний адрес.

– А что ты ему скажешь? Я же не буду тебя силой брать.