Я поднимаю взгляд на Диму, он только пожимает плечами. Выглядит как сама невинность, при этом глаз от меня не отводит.

Оказывается, только Валентина Петровна согласилась «рискнуть карьерой» и заняться моим случаем. Также она сообщила, что мне очень повезло — ребенка удалось сохранить только чудом. И теперь всю оставшуюся беременность мне придется быть под наблюдением. А еще Валентина Петровна через часик пообещала забрать меня на узи и осмотр, после чего настоятельно попросила успокоить буйного папашу.

Я изо всех сил пытаюсь сдержать улыбку, поджав губы. Но она все равно появляется на моем лице. Конечно же, я киваю, чтобы доктор могла спокойно уйти. По дороге к двери улавливаю ее бормотание: «Когда он был один, еще сносно, но двое…».

Не успеваю спросить, что это значит, Валентина Петровна скрывается за дверью. Дима тут же занимает ее место, которое благородно уступил чуть раньше. Я немного пододвигаюсь на кровате — силы постепенно возвращаются, — и хлопаю по освободившемуся месту. Дима сначала внимательно смотрит на меня, потом на кровать, и только после этого садится рядом, захватывая в плен своих пальцев мою руку.

— Ты же теперь не дашь мне развод? — говорю я первое, что приходит в голову.

Дима напрягается. Его взгляд темнеет, брови сдвигаются к переносице.

— А ты его хочешь? — он замирает словно статуя.

Я опускаю глаза, потому что не могу выдержать его взгляд.

— Я не хочу снова пережить…

— Не переживешь, — Дима прерывает меня так быстро, что я невольно снова смотрю на него.

Он искренен! Не отводит взгляда. Хоть и хмурится, но не скрывает свои эмоции. Я вижу его глаза, наполненные беспокойством. Дима настолько крепко сжимает мои пальцы, что я чувствую легкую боль. Но не жалуюсь, у меня в голове крутятся аргументы, которые требуют немедленного опровержения.

— Твоя работа…

— Ее больше нет, — Дима прожигает меня взглядом.

— К-как? — сердце начинает быстро колотится.

— Я написал рапорт об отставке, — Дима пожимает плечами. — Его в срочном порядке одобрили, чтобы заключить сделку с шейхом на его условиях «счастливая семья» и все такое…

— Но… но… — не нахожу слов. Они застревают в груди.

— Ева, ты должна кое-что понять, — Дима сильнее разворачивается ко мне. Снова бросаю взгляд на его повязку и до меня доходит, что он нес меня, когда сам был ранен. — Я принял это решение еще до того, как узнал о ребенке, — он бросает короткий взгляд на мой живот. — Понял, что не хочу больше такой жизни. В постоянной гонке. Когда я тебе изменил…

Я вздрагиваю, и это не скрывается от Димы. Он сильнее сжимает мою руку, словно боится, что потеряет меня.

— Я буду называть ошибки своими именами, прости, — он еще больше хмурится, но не замолкает, а я не перебиваю — его и без того сложно вывести на разговор, лучше выслушать до конца. — Когда я тебе изменил, то не думал. У меня на первом месте стояла работа — это правда. Ты не должна была узнать. Я не хотел причинять тебе боль. Но узнала…

— Ты же говорил, что изменял «с самого начала», — отвожу взгляд, чувствуя как в груди начинает открываться рана.

— Я не хотел тебе врать, — голос Димы спокойный, я чувствую, как сильно его пальцы сжимают мои. — Никогда не врал. Мы еще тогда не были женаты. Не так давно познакомились, меня отправили на задание и…

— Не надо! — зажмуриваюсь. — Только не говорили, что ты выбрал работу вместо меня, — закусываю губу. Сильно. Надеюсь, хоть немного уменьшить душевную боль. Не выходит.

— Я не оправдываюсь. Сейчас точно не буду этого делать. Просто хочу, чтобы ты все знала. — Дима набирает в легкие воздуха, а я снова смотрю на него. Мне нужно знать, что он скажет. Часть моей души умерла в тот день, когда я обо всем узнала. И почему-то, кажется, что, возможно, есть хоть небольшой шанс ее воскресить.

— Наверное, то, что ты обо всем — лучшее, что могло быть в нашей ситуации, — Дима потирает шею. — Наш брак не просто превратился в рутину, он изначально был таковым. Заключен не по тем причинам, но это не значит, что я тебя не любил…

Перестаю дышать.

— Любил. По-своему. И только после измены понял, что недостаточно, — он ненадолго закрывает глаза, после чего распахивает их. — Но я всегда заботился о тебе. Когда увидел твои слезы, ту боль, которую причинил тебе, что-то сломалось во мне. Пробилась броня, которую я тщательно выстраивал годами. В тот момент я понял, что ты ускользаешь от меня, а я не могу тебя остановить. Если бы ты пришла к отцу и рассказала обо всем, и он бы на пушечный выстрел не подпустил к тебе.

Открываю рот, чтобы возразить, но Дима прикасается указательным к моим губам.

— Не подпустил бы, поверь мне. Я на его месте также поступил бы, — Дима улыбается уголками губ, после чего его лицо приобретает снова серьезное выражение. — Я пытался оставить тебя рядом на своих условиях. Долго действовал неправильно. Причинял тебе большую боль, пока не понял до чего довел тебя — из-за меня ты оказалась в больнице. В первый раз, — он горько усмехается. — Тогда я осознал, что мне нужно отойти в сторону и дать тебе принять решение самой. В тот же день начал искать себе замену на службе. Что-то в моей жизни шло не так, и лучше все поменять сразу, чем терять время.