Мне уже пришлось как-то помогать Стрикленду в одном небольшом деле, связанном с языческим идолом; меня это едва не довело тогда до психиатрической больницы, и у меня не было ни малейшего желания снова помогать ему в каких-либо его розысках. Это был человек, для которого ввергнуться во что-нибудь отвратительное так же естественно, как для другого сесть за обед.

Поэтому я со всей откровенностью сказал ему, что очень его люблю и в дневное время всегда буду рад его видеть, но что ночевать у него я больше не стану. Это было после обеда, когда Тьетьенс отправилась полежать на веранде.

– - Ей-богу же, меня это нисколько не удивляет, -- сказал Стрикленд, вглядываясь в натянутую на потолке парусину.
– - Смотрите!

Между парусиной и карнизом свешивались два коричневых змеиных хвоста. Освещенные лампой, они отбрасывали на стену длинные тени.

– - Конечно, если вы боитесь змей...--сказал Стрикленд.

Я ненавижу змей и боюсь их; ведь стоит только заглянуть в глаза любой змеи, и вы увидите, что она знает все о тайне грехопадения, и даже больше, чем все, и что она полна к нам того презрения, каким был полон дьявол, когда Адама изгнали из рая. К тому же укус ее обычно смертелен -- она забирается под штанину и обвивается вокруг ноги.

– - Вам не мешало бы починить вашу крышу, -- сказал я, -- дайте-ка мне удилище подлиннее, и мы собьем их.

– - Они спрячутся между балок, -- ответил Стрикленд.
– - Я не потерплю, чтобы у меня были змеи над головой. Сейчас залезу наверх. Берите удилище и стойте здесь, и если только я сброшу их, вы их прикончите.

Мне не очень-то улыбалось быть помощником Стрикленду в таком деле, но я все же взял удилище и подождал, пока он не принес с веранды садовую лестницу и не приставил ее к стене комнаты. Оба хвоста подтянулись кверху и исчезли. Слышно было, как змеи стремительно поползли по натянутой парусине, как зашуршали их длинные тела. Стрикленд взял с собой лампу, а я все еще старался убедить его, сколь опасно охотиться на змей между парусиновым навесом и тростниковой крышей, не говоря уже об ущербе, который он нанесет дому тем, что разорвет весь навес.

– - Глупости!
– - воскликнул Стрикленд.
– - Не иначе как они укрылись у самой стены. Кирпичи для них чересчур холодны, они больше любят комнатную температуру.
– - Он взялся за угол парусины и стал отдирать ее от карниза. Раздался громкий треск разрываемой материи. Стрикленд просунул голову в темное отверстие в углу под балками крыши. Я стиснул зубы и поднял удилище, ибо даже не представлял себе, что может на меня оттуда свалиться.

– - Ого!
– - вскричал Стрикленд, и голос его загремел и загрохотал под крышей.
– - Да тут хватит места для другой такой же квартиры, и, черт возьми, в ней кто-то живет!

– - Змеи ?--спросил я снизу.

– - Нет. Целый буйвол. Протяните-ка сюда мне толстый конец вашего удилища, и я его проколю. Лежит на центральной балке.

Я протянул ему удилище.

– - Раздолье-то какое для сов и всяческих гадов! Неудивительно, что тут живут змеи, -- сказал Стрикленд, взбираясь еще выше и тыча куда-то концом удилища. Локоть его то появлялся, то снова исчезал в темноте.

– - А ну-ка вылезай отсюда, кто ты ни есть! Голову берегите. Валю вниз.

Я увидел, как парусина почти на середине комнаты оттопыривается, как что-то тяжелое стягивает ее все ниже и ниже, прямо над стоящей на столе зажженною лампой. Едва я успел схватить лампу и отскочить в сторону. как с треском раздираемая на части парусина сорвалась с карнизов, заколыхалась и выбросила на стол нечто такое, на что я не решался взглянуть до тех пор, пока Стрикленд не спрыгнул с лестницы и не кинулся ко мне.

Он не стал пускаться в объяснения, ибо по натуре был человеком немногословным; он только поднял свисавший конец скатерти и прикрыл им то, что лежало теперь на столе.

– - Вот так штука, -- сказал он, ставя на пол лампу, -- наш друг Имрей вернулся. А, так это действительно ты?

Под скатертью что-то зашевелилось, и оттуда выползла маленькая змея; Стрикленд тут же прикончил ее толстым концом удилища. Я только смотрел на все это и, помнится, ничего не сказал -- очень уж мне было не по себе.

Стрикленд пораздумал немного и решил выпить. Скатерть больше не шевелилась.

– - Так это Имрей?
– - спросил я.

Стрикленд откинул на несколько мгновений скатерть и посмотрел.

– - Да, это Имрей, -- ответил он, -- и горло у него перерезано от уха до уха.

– - Так вот откуда шел этот шепот в доме, -- сказали мы оба в один голос, обращаясь друг к другу и вместе с тем каждый сам к себе.

Из сада донесся неистовый лай Тьетьенс. Немного погодя дверь в столовую распахнулась, и оттуда высунулся ее огромный нос.

Собака стала тихо обнюхивать воздух. Куски разорванной парусины свисали почти до самого стола, и некуда было деться от всего, что случилось.

Тьетьенс вошла в комнату и уселась возле нас, оскалив зубы и выставив передние лапы. Она посмотрела на Стрикленда.

– - Дела-то худые, старуха, -- сказал он.
– - Не залезают ведь люди под крыши своих бунгало, чтобы умереть, и не натягивают потом парусины. Давайте-ка подумаем, что все это значит.

– - Давайте лучше подумаем об этом в другом месте, -- предложил я.