— Ло-ану, — я продемонстрировала правящему кольцо. — Мы, вроде как, одно целое. Вон меня даже целой фетессой Хартман называют!

— Нет, Флер.

— Я еще ничего не сказала.

— Я уже знаю, что ты хочешь сказать и мой ответ — нет.

Откуда он может знать, что я хотела поменяться с ним местами на поединке с Кайлом? Ведь, если с тор-аном было можно, с правящим нашего дистрикта — и подавно. Скушаю его искорку и будет всем счастье! Великогадище не при делах. Ну, а чтобы интриганка Зейда с носом осталась — мы и Сэймира устраним от власти. Он мне тоже не особо нравится. А уж если дети унаследуют искру разжигающих, а я очень постараюсь быть плодовитой, то у дистрикта будет такая территория, что… Впрочем, я возлагаю большие надежды на проект Лисмен Эколоджик и вполне возможно в скором времени, уже к нашей старости, в поддержании барьера и вовсе отпадет необходимость!

— Почему?

— Потому что ты женщина. Потому что ты моя женщина, — добавил он, а потом гарцанный аргумент: — и ты беременна.

— Когда ты узнал?

— Сразу, как тебе сделали операцию. Ребенок в порядке — первое, что сообщил Дорский. Первые несколько часов я улыбался как идиот, а потом, когда все осознал — едва не поседел. Знаешь, мама в детстве очень за меня боялась. За братьев тоже, но за меня почему-то всегда особенно. Ей было страшно отпускать меня от себя даже на секунду, а уж когда пришла пора учиться на полигоне — для нее это было сущим кошмаром. Просто потому что мир такой огромный, в нем множество опасностей и там она не может оградить меня от них. Там мне пришлось столкнуться с ними один на один.

— Но ты с ними справился.

— Я о другом, Флер. Мне было сложно понять ее. Но с момента нашего знакомства все изменилось. Теперь я каждый миг за тебя боюсь.

— Можешь не волноваться — вокруг меня все время рейгверды и даже фет Дорский ни на миг не отходит.

— Но рядом нет меня! Чтобы убедиться. Чтобы знать наверняка… Я получаю столько угроз в твой адрес, если бы ты только знала!

Никогда не думала, что можно любить так сильно. Я смотрела на Харви и понимала, что умру без него. Что не смогу прожить и мига, даже вдох сделать, если в моем мире его не станет! Обняла своего мужчину и подарила нежный, трепетный поцелуй благодарности.

— За что это? — промурлыкал он, отстранившись.

— Просто за то, что ты есть! Я тебя люблю и хочу, чтобы ты это знал. И, если когда-то я скажу обратное, значит это по принуждению!

— А я хочу, чтобы ты знала — судьбе вопреки я сделаю все, чтобы вы с нашим ребенком остались на свободе. Ты использовала приказ на Зейде. Увы, в таком случае разрешено тюремное заключение даже для беременных, даже для великородных, даже для фетесс… Но! — прочитав страх в моих глазах, Харви решил, что обрадует меня, хотя это как посмотреть. — Если тебя признают виновной — я приму наказание.

— Что? Нет, конечно! Я против!

— А кто тебя спросит, родная? Тебе рожать нашего сына. И он не должен родиться в тюрьме. Ему мать нужна, особенно первые годы, а в тюрьме младенцам не место.

— Мальчик? — накрыла свой живот ладонью поверх широкой ладони Харви и улыбнулась. Сын! У меня будет сын. Так необычно… К этой мысли еще предстоит привыкнуть. — Все равно. Мы должны придумать, как прижать эту дохлогрызку! Помнишь, я говорила тебе про схему, что выслал Таххир?

— Я к этому готовился. Хотя ты, конечно, существенно усложнила задачу, нарушив право Зейды на свободу сознания… — меня пожурили, но как-то не сильно искренне.

Складывалось ощущение, что Харви даже одобрял, хотя следовало сделать это в темном углу, без свидетелей, а потом снять приказ и отрицать до последнего. Вот как она со мной! Ну что ж. Умнее будем! Учтем, выводы сделаем. Добро не должно быть беззубым.

— Но сейчас первое, что мы сделаем — поедем домой и отдохнем. Уже поздно. А первое заседание, как правило, назначают в течение недели.

— Домой! Тан и Альби… Ну вот какая из меня мать, если я даже с братом и сестрой не управляюсь?

— Тебе не дают возможности обстоятельства. Но скоро все утрясется. Обещаю. Тан и Альби уже должны быть дома. Устраиваться и обживать свои комнаты.

— Что значит устраиваться? — обернулась, складывая свой планшет в сумочку, которая волшебным образом оказалась в комнате. А ведь она на сиденье арены оставалась. Ай да фет Дорский, ай да молодец! Какой полезный во всех смыслах мужчина.

— Родная. Мы полетим домой. К нам домой, — он выделил слово «нам», подчеркивая, что это будет какой-то другой дом, не тот, где мы с ребятам жили.

— То есть к тебе? Они у тебя?

— У нас, — спокойно повторил Харви, ожидая, пока я надену туфли. В эмоциональном запале совсем забыла об обуви, которая сиротливо лежала под кушеткой. — Идем…

Посмотрела на самого невероятного мужчину, который по-прежнему стоял в одних брюках с голым торсом и протягивал мне ладонь. Так бы и любовалась. А еще понимала, что никогда и никому его не отдам. Ни Зейдам, ни аркхам, ни братьям его мертвоедам пустынным. Никому! А тем, кто решит ему навредить, придется иметь дело со мной. Вряд ли после тор-ана найдутся желающие.