— Следи за языком! — грубым тоном отвечает Адэм и продолжает держать меня за руку. Его хватка становится сильнее, пальцы больно впиваются в мою кожу. Желваки на его лице ходят ходуном, а взглядом он пронзает всю меня изнутри. Я пытаюсь вырваться, но у меня не получается. И тогда я даю выход всему своему гневу и продолжаю:

— Какой же ты лицемер, Адэм Берк! В своё время ты дал слово, что женишься на мне. И при этом практически на глазах у своей невесты ты был с другими. Ты даже не попытался добиться моего расположения, не попытался узнать меня ближе. Вместо этого, ты менял на моих глазах девушек, как перчатки. И теперь смеешь обливать меня грязью? Обвинять в том, что предпочла тебе другого? Да, предпочла! И правильно сделала.

Я перевожу дыхание, смотрю на него со всей ненавистью, что есть у меня в груди, а после продолжаю:

— Знаешь, на самом деле, мне плевать, женишься ты или нет. Единственное, что меня волнует, так это то, что отец рассчитывает на тебя. Просто будь мужчиной и скажи ему правду! Скажи ему, что не намерен жениться на мне! Мне надоело говорить за нас двоих! Надоело, что папа продолжает обманывать себя ложными надеждами.

— Скажу, будь уверена, — цедит сквозь зубы и выпускает меня из плена своих рук. Я тяжело дышу, смотрю в его карие жгучие глаза и готова поклясться, что на мгновение в них мелькает чувство сожаления.

Он разворачивается и идёт к выходу. Когда доходит до дверей, резко бьет кулаком об стену рядом с ней. Я вздрагиваю, но продолжаю стоять на месте. И как только остаюсь одна, мои нервы сдают, и я позволяю слезам вырваться наружу. Обманывать себя нет смысла. То, что Адэм хочет жениться, как удары хлыста по сердцу. Как я смогу это пережить? Если мне сейчас так больно, то что будет потом? У меня ломит кости и разрывается душа от одной только мысли, что рядом с ним будет не просто какая-то клубная девка, а законная жена; от мысли, что мне придётся наблюдать за их счастьем.

Лошадь позади меня подходит ближе, мордочкой трётся о мои волосы. Я разворачиваюсь и обнимаю животное за шею.

— Ты стараешься утешить меня ? — спрашиваю шёпотом. — Может мы с тобой покатаемся, а? Конь фыркает в ответ, и я принимаю это за согласие. Привязав седло, которое висит на перекладине, веду его к выходу. Как только мы оказывались на улице, я оседлала коня и направила его за пределы особняка к лесной поляне.

Пустив лошадь рысью, возвращаюсь мыслями к словам Адэма, к его обвинениям и оскорблениям. И вновь кровь начинает бурлить в венах, в висках пульсирует нарастающая боль. Возможно мне стоило ответить ему, сказать, что между мной и Инглабом ничего не было. «Никогда! Он не узнает, что его обвинения беспочвенны. Адэм Берк не заслужил того, чтобы оправдываться перед ним.» — тут же протестует разум.

Как только я могла себя загнать в такую ситуацию, собственноручно уничтожить свою репутацию? Будь трижды проклят Инглаб. Если бы он не появился в моей жизни в переломный момент, когда я была в отчаянии, всё бы могло сложится по-другому. Но я была так глупа, убедила себя, что влюблена в него. Мне нужно было прекратить всё с ним ещё в ту ночь, когда я поняла, что не могу вынести его прикосновений.

Перед глазами вновь проносятся события той ночи. Желудок моментально реагирует приступами рвоты на картину из головы. Через пару недель моего пребывания у него дома, он вернулся как обычно в позднее время. Я уже лежала в кровати и притворялась, что сплю. Это всегда помогало избежать близости с ним. До этого он не лез ко мне, был очень обходителен и заботлив. Но в ту ночь я почувствовала, как он сел у моей постели, и напряглась.

— Камилла, принцесса, ты же понимаешь, что мы должны это сделать,— произнес Инглаб, положив руку на моё плечо.

Я не придумала ничего лучше, чем продолжить притворяться спящей. Внутри поднималась паника, я понимала, что не хочу близости с ним. Но Инглаба это не остановило. Убрав одеяло, он принялся гладить мою спину. Потом я почувствовала его губы на лопатках. Сжалась вся, хотелось встать и убежать оттуда. Но на меня будто наложили заклятие. Я не могла пошевелиться, не могла произнести ни звука. Твердила себе только одно: «Успокойся. Ты его любишь. Это нормально. Так должно быть.»

Когда Инглаб перевернул меня и стал целовать шею, спускаться ниже, я все ждала, что сейчас, сейчас моё тело отзовется на его ласки. Но вместо этого, каждое его прикосновение было словно змеиный укус. Его поцелуи казались слишком влажными, липкими. Я жмурила глаза, борясь с отвращением, которое появлялось в груди, боролась сама с собой. «Представь, что это Адэм.» — подсказал внутренний голос.

И я ухватилась за эту мысль, словно утопающий за спасательный круг. Я призвала на помощь все свое воображение и возродила в голове собственную картину происходящего. Я представила, что нахожусь в объятиях Адэма, что это его губы ласкают мои плечи, что это его прерывистое дыхание звучит в ушах. Его лицо, его карие глаза, губы, я мысленно возродила весь его образ.

Я все так живо представила, что даже моё тело поверило в это, оно расслабилось и больше не сопротивлялось. Но когда почувствовала, как меня придавили, как неуклюже пытались раздвинуть ноги, я открыла глаза и встретилась с уродливой действительностью. Надо мной нависал не Адэм, а Инглаб. Ледяной ужас проник в самую глубь души, я так испугалась этой действительности, что со всей силы оттолкнула парня от себя и вскочила на ноги, готовая бежать до самого ада, где мне и было место.

— Нет! Я не хочу! Я… я ещё не готова! Не трогай меня, — как в лихорадке твердила я Инглабу. Мне показалось, что он в ярости, я напряглась, но в следующую секунду выражение его лица смягчилось. Глаза наполнились печалью.