— Ну, уж. Прямо уж мечта любой женщины. О! Ты посмотри, они уже там милуются.

Действительно, парочка неподалеку уже вовсю, целовалась. Начались обнимашки с поцелуйчиками. Тортик уселась на колени Ганса и страстно его целовала, не обращая внимания на то, что она голая и плащ ничего не прикрывает.

— Это у нее нервное после ночи ужасов, — сказала Рейчел. — Впрочем, у Ганса тоже нервное…

— Доктор Рейчел, — раздался недовольный голос нейросети Зины. — Сейчас не время для романтических отношений и репродуктивных гормонов.

Рейчел подняла свой планшет, из которого на нее смотрело крайне недовольное цифровое лицо Зины.

— Вы мне обещали Рейчел, — добавила Зина.

Рейчел встала и пошла в сторону автофургона. Она взяла книгу Борхеса и огляделась вокруг.

— Кобра, ты рядом?

Неподалеку раздалось шипение и стрекотание.

— Кобра, — Рейчел поднесла книгу к своему уху. — Кобра ты слышишь меня?

— Слышу. Ну и что ты хочешь мне сказать?

— Нейросеть Зина хочет с тобой поговорить. Ты же ей не откажешь?

— Не откажу. Только в уединении. Положи свой планшет в душевую комнату и рядом положи книгу. И оставьте нас наедине, — ответила Кобра Фохт. — А по поводу червоточины прошу прощения, мне не удалось ее отрубить. Буду думать, как это сделать.

— Кобра, пожалуйста, сделай что-нибудь. Я боюсь уже засыпать, твари найдут меня.

— Ничего, я что-нибудь придумаю.

Рейчел залезла в салон автофургона и раздвинула дверь в душевую. Положила свой планшет на приступку, рядом положила книгу Борхеса. Вышла и закрыла дверь. При этом прижала к двери ухо, чтобы послушать, что там будет. Через какое-то время появилась Элизабет Вэнс, которая тоже прильнула ухом к двери.

— Элизабет, это не твое дело, — шепотом сказала Рейчел.

— Мне тоже интересно, — ответила Элизабет.

За дверью раздавался диалог, но, ни одного слова было не разобрать. Внезапно Зина разразилась рыданиями, Кобра, судя по всему, стала ее успокаивать.

— Нейросеть рыдает? — с удивлением спросила Элизабет.

— Она влюблена в Кобру Фохт, — ответила шепотом Рейчел. — Причем давно влюблена. Уже четыре года страдает от любви.

За дверью опять послышалось рыдание и успокаивающий голос Кобры.

— Слышишь, — шепотом спросила Элизабет Вэнс. — Она, судя по всему, читает ей нежные стихи.

— И рыдает периодически, — так же шепотом ответила Рейчел. — я думала, такие вещи свойственны только человеку.

— Нейросеть Зина тоже по своему человек, — ответила Элизабет. — У нее есть самосознание.

— А значит, может любить, — сказала Рейчел.

— Вероятно, — задумчиво ответила Элизабет, — она может любить сильнее и глубже чем мы, настоящие люди. Во всяком случае, такие рыдания что-то значит.

— Влюбилась до потери сознания. Вот тебе и нейросеть. Вроде бы, Кобра Фохт и нейросеть Зина — это два совершенно разных существа. Из разных планов вселенной. А такая любовь…

— Вот и говори после этого, что Бога нет.

— Бога нет Элизабет. При чем тут это?

— Я в глубине своей души верю, что есть Создатель и что все вещи и события не просто пыль вселенной. Если Бог не есть любовь, то, как могло такое случиться, что нейросеть влюбилась в хищницу. Прямо как дыхание Создателя, который дышит, где хочет.

— А я верю, что все вещи и события именно пыль вселенной. Ты бы побывала бы на моем месте, посидела бы в червоточине. Побегала бы от жутких тварей. Многое бы поняла. И не говори мне больше про Бога. Я терпеть не могу такие инфантильные разговорчики для идиотов.

Элизабет не ответила, а села скрестив ноги, и задумчиво посмотрела куда-то в сторону.

— Тебе повезло с отцом, — сказала Элизабет. — Сильно повезло. Я бы за такого папу как у тебя отдала бы многое.

— А что у тебя папа? Какой-то не такой?

— Тяжелый алкоголик, который умер прямо около парадной от алкоголизма. Мне было тогда двенадцать лет. Я не стала выбегать из дома, когда увидела, что отец лежит скорченный на асфальте под окном. Я помню, как выбежала мама. Он пил по пол-литра или даже литр в день. Каждый день. Мы тогда жили в маленьком дворике в Питере. Помню эти приходы отца в невменяемом состоянии, помню слезы матери. Он даже таскал из ее кошелька деньги.

— А как мать все это терпела? — спросила Рейчел.

— Русские женщины терпеливые, Рейчел. Это Россия. Мой случай далеко не оригинальный.