Началась обычная тусня, кто-то накрывал на стол, кто-то мучил магнитофон, кто-то травил байки. Злой постоянно к кому-то лез, орал и балагурил. Тема, хозяин квартиры, командовал процессом сервировки, тоже бегал туда-сюда из зала на кухню и обратно и временами поругивался на парней, чтобы под ногами не путались. Накрыли и правда полный стол еды, салатов, горячего, бутербродов и прочих закусок. Родители Темы знали, что без алкоголя не обойдётся, и заранее позаботились, чтобы детки не пили самопал какой, непонятно где купленный. Под бой курантов торжественно открыли шампанское, разбили пробкой люстру, залили всю скатерть и прожгли её бенгальскими огнями. Потом кто-то вынес огромный домашний торт на подносе, а Злой достал откуда-то такой же огромный тесак и покрошил им торт так, что тот превратился в кашу. Поскольку Толик слинял сразу, как только доставил меня в квартиру, а остальных я видела второй раз в жизни, то большую часть времени наблюдала за происходящим, пока Рентон приставал ко мне с расспросами. Ему было интересно всё: кто мои родители и чем занимаются, где я учусь, куда потом планирую поступать, какого цвета у меня тапочки, какие книги я читаю, какую музыку я слушаю. Потом он ушёл, но быстро вернулся с Есениным, Микаэлем и с гитарой. Те по очереди играли и пели, прерываясь только на то, чтобы выпить очередную стопку, поджечь очередную сигарету или ложкой загрести торта, который переложили в таз. Потом пришел Хуан и сказал, что слишком много лишних людей в квартире и пора их сбрасывать с хвоста. Был объявлен всеобщий подъём и пущен слух, что все собираются ехать на дискотеку в студгородок, каждый добирается сам. Я стала собираться домой, поскольку денег у меня с собой не было, дискотеки я не любила, короче, пора и честь знать. Но тут Хуан сказал украдкой, чтобы я ждала их на улице и никуда не уходила. Все вывалились из подъезда и кучей выдвинулись в сторону остановки. Там народ останавливал частников, грузился по машинам и отбывал в сторону студенческого арт-паба, толерантного к пьяной публике. Когда все лишние уехали, осталась кучка человек семь-восемь, в основном те, кто был на дне рождения у Толика, и ещё пара девушек. Мы развернулись и пошли назад.

Дома первым делом убрали стол, поставили в круг самые удобные кресла и стулья, уселись и опять взялись за гитары. Тут Микаэль спросил, а не накуриться ли нам, дабы не провести весь последующий год безрадостно? Его предложение поддержали с большим энтузиазмом, Злой сказал: «Ну наконец-то!» – и все дружно посмотрели на Хуана.

– Ну что, Дон ты или не Дон? – поинтересовался Есенин, худющий голубоглазый кучерявый блондин, не расстающийся с гитарой.

– Дон, конечно! Оп-ля! Чистая магия! – ответил тот своим кошачьим голосом и достал из рукава рубашки несколько уже забитых косяков. Их раскурили, пустили по кругу, первые затяжки все делали сами, по комнате разнесся характерный сладко-прелый запах травы. Во втором круге уже пошли дуть паровозы: два человека вставали один напротив другого, первый брал косяк горящим концом в рот, второй пристраивался с другого конца, первый вдыхал через нос и выдыхал через рот густую струйку серого дыма, а напарник вдыхал её. Такой вот вдох на двоих. Рентон вообще приобнял при этом Хуана за талию, взял косяк в руку, затянулся сам, а потом прижался ещё плотнее и выдохнул дым ему в приоткрытый рот. У них получился практически поцелуй, только посредством дыма. Микаэль лукаво подмигнул мне и подтвердил мою догадку, шепнув, что с кем попало так не курят. Потом добавил, что эти двое делили не тока гандж, но и девушку одну на двоих.

Рентон подошел и предложил задуть паровоз мне. Я немного опешила, сказала, что вообще-то я не накуриваюсь, а он спросил почему и тут же сам ответил:

– Ты не накуриваешься, потому что хорошая девочка. Не переживай, хуже ты не станешь от этого. Только немного веселее. Тем более что с первого раза ты ничего вообще не почувствуешь. Чтобы начало торкать, нужно сначала пробиться, нужно, чтобы каннабиноиды в достаточном количестве накопились у тебя в мозгу, и только тогда начнет переть, – объяснил он. Тут Микаэль скривил рот и сказал, что – какого хрена ты её уговариваешь, это будет просто пустая трата травы, нафиг она нам сдалась? Его поддержал Злой и, выхватив у Рентона косяк, затянулся полной грудью. Как только он выпустил изо рта дым, у него из носа ливанула кровь прямо на белую рубашку. Он выругался, зажал нос и убежал в ванную, сунув косяк Микаэлю.

– Вот, великий Джа покарал этого жадного до ганджи говноеда. Микаэль, будешь зажимать кайф, он проклянёт и тебя! – нравоучительно выдал Хуан.

– И будешь ты унылый и злой, как Злой, до скончания века! – закончил Рентон.

– Чур вас, чур! – замахал на них Микаэль, затягиваясь посильнее и закашливаясь от избытка дыма.

Хуан многозначительно поднял палец, погрозил им Мике, потом повернулся ко мне и спросил:

– Ну так ты с нами или как?

Я кивнула. Рентон взял у Микаэля косяк, присел на корточки напротив меня, сказал втягивать полные лёгкие, потом задержать дыхание на сколько смогу и только потом выдыхать. Потом сделал вдох и выдохнул мне в рот.

Ничего, кроме саднящего горла и чувства приобщения к тайному, я в тот вечер не почувствовала.

Потом народ начал разбредаться по комнатам, гитара звучала всё тише, разговоры велись всё плавнее, народ начал потихоньку срубаться, диваны, кровати, кресла, даже ванная заполнились спящими телами. Было уже в районе пяти утра. Хуан с Рентоном проводили меня до дома, я поднялась, тихо открыла дверь, бесшумно разделась, легла в кровать и забылась счастливым молодецким сном.

Краш пришел в гости после праздников вечером уставший, поникший, злой и заявил прямо с порога:

– Пошли в твою комнату, поговорим, – лицо у него было настолько мрачное, что мне стало очень не по себе, и я начала гадать, что же такое могло случиться?

Мы сели на диван друг напротив друга.

– Мой папаша сегодня за руку отвел меня в военкомат. Сказал, что раз я не учусь, то пойду служить, нехер дома бездельничать. Даже, сука, не стал ждать, когда меня из универа отчислят. Какой тварью надо быть, чтобы вот так поступить? – он сглотнул, давя в себе обиду, и продолжил: – Так что я ухожу в армию весенним призывом. Мне даже дату уже сказали, 21 мая.

– Подожди, там же всякие медкомиссии должны быть, разве нет?

– Ну, кому-то, может, и должны быть, а я доброволец, я вне очереди и без комиссии годен, – он ещё раз тихо выругался.

Я попыталась обнять его, утешить, но он перехватил мои руки, отстранил их и как-то холодно и зло посмотрел на меня.

– А я в чём виновата?

– Сегодня меня у подъезда ждали мои бывшие одноклассники. Их там было человек пять. Знаешь, что они мне сказали?

– ?..

– Если ты ещё раз к нашей Снегурочке близко подойдёшь, мы тебя убьём. Я им, типа, ещё со школы должен.

– К какой Снегурочке? Это кто?

– Догадайся с трех раз!!! – Краш вскочил с дивана. – Ты это! Они тебя окрестили уже! Ты не просто девчонка какая-то, ты уже их!!!

– Да чья их-то?!

– Да пидоров этих!!! Рентона, Хуана, Микаэля, Злого, мать их, и остальных!!! Почему, ну почему из всего трехмиллионного города ты выбрала именно этих уродов?! Ладно, хрен со мной, они имеют полное право меня ненавидеть за папашу моего распрекрасного, но ты разве не знаешь, что они – это самое днище! Они все нарки конченые, отморозки!!!