Сидит сука, зубы прокуренные скалит. Ему-то хорошо, он свой мандраж давно подрастерял, а остальным каково? Он же реально ненормальный, прибьёт и даже в лице не измениться. Два режима, ждущий, когда ему всё по хуй, и живой пиздец, и когда переключатель щёлкнет хер знает. Как МОНка под жопой!

Музон орёт, кузов громыхает на каждой колдобине, в салоне дышать нечем от смеси табака и пота. На нервяке чуть не заглох на светофоре, в задницу давит ствол немолодого ПМ. Мне его только сегодня выдали и что на нём может висеть лучше даже не думать. В кобуре носить нельзя, иначе статья. А так за резинкой штанов, да с заявлением о находке в кармане есть шанс отмазаться. Потому и обойма запасная мне не положена. Вот и получается, что вроде он как есть, если мусора возьмут, а если реально перестрелка будет, так считай и нету.

Я пытаюсь удержаться за головной машиной, но опыта езды в колонне у меня нет, поэтому часто отстаю, периодически нагоняю, выискивая в потоке. Из-за этого приходится подрезать и проскакивать на красный. За нами летит матерный вопль клаксонов, мешается с визгливым «Ой, Лёха! Лёха! Лёха!» из динамиков. В башке каша, мандраж зашкаливает, потные ладони скользят на руле, вынуждая вцепляться в него до побелевших пальцев. Весь обзор сужается до помятого бампера пожилой бехи, всё остальное всего лишь череда ярких пятен, плоская театральная декорация. Меня плющит как после того, единственного в жизни косячка с коноплёй, вот по чесноку больше ни разу не пытался глюкануть. И я уже почти готов развернуться.

– Не дёргайся. Въебёшься.

Ровный, механический голос, лишённый интонаций, как у металлического хрена из забугорного кина. Сигарета, словно прилипшая в углу рта, светлые почти белые глаза. Пустой, ничего не выражающий взгляд как у соседского стаффора. Но это ж человек вроде?! Хотя… Какой из него человек к чёрту! Он же реально в дурке сидел, как из Афгана вернулся, от него все наши подальше держаться стараются. Даже пахан наш и то. Вида не показывать старается, только всё равно ж заметно.

– А сам за руль не хочешь? Раз такой умный?

Вот сейчас меня прямо тут кончат, даже и доехать не успею. Совсем берега попутал, такое ляпнуть.

– У меня прав нет. Отобрали. Они с аминазином не сочетаются.

Снова тот же хриплый, надломленный голос, без малейшего следа эмоций. Как? Спустил? Даже разок не впаял? Да он за меньшее мудохал так, что оппонент в лёжку. Ну точно сегодня день сюрпризов. Крайне поганых сюрпризов, надо сказать.

Да гори оно всё синим пламенем. Жить! Блять, как же жить то хочется! Но вот если я сейчас развернусь, то жить мне не светит. Коляныч прощать не умеет, вернее прощает он только тем – кому сам должен. Мутная тварь, но он сейчас для меня в роли капитана, первый после дьявола. Ему пальчиками забитыми щёлкнуть, а мне звездец, масштабы которого только от этой зонной падлы зависят. На стрелке если и грохнут, есть шанс, что быстро откинешься, а вот так… Умолять будешь чтоб добили. Да и не дадут мне свернуть, сидит вон сука, пялится глазками стеклянными. Ненавижу! Всё ненавижу, и жизнь эту блядскую в первую очередь.

Мысли в голове одна другой краше, только вот мы кажется уже и приехали. МКАД совсем рядом, неподалёку торчат толстенные кирпичные трубы ТЭЦ. Мы протискиваемся в обширный, заваленный мусором двор и облезлые зелёные ворота с единственной открытой створкой, отсекают нас от улицы. Под шинами хрустят осколки бетона, там и тут громоздятся груды плит с пучками торчащей арматуры и ржавого металла. Прямо по курсу здание-скелет, без окон, внутренних стен, без ничего, один каркас, да и тот уже разваливаться начал. Того и гляди какая плита рухнет. А вот если снайпера туда посадить или просто мужика с чем-то скорострельным, так одной из сторон хана однозначно.

Но не это в первую очередь привлекает моё внимание. Конкуренты прибыли всего на одной машинах при оговоренных двух. Сами себе обрезали возможности, перейдя в меньшинство? Маловероятно. Значит у них какой-то козырь припрятан. А вот это погано, крайне погано, не зря ж у меня мандраж такой, что руки подрагивают и во рту как с похмелюги гадостно.

Наши начинают выгружаться, скучиваясь вокруг Коляныча, сзади хлопают дверцы. А затонированная по кругу десятка напротив, даже не подаёт признаков жизни. Окна плотно закрыты и из неё не выходят. Что за чёрт?

На негнущихся ногах выбираюсь наружу и тут же опираюсь на капот, буквально захлёбываясь страхом. Только время не терпит, надо идти, иначе разборки не миновать.

– Стой. Не рыпайся. Нас туда не звали.

На моём плече сжимается стальной капкан чужих пальцев. Он когда-то успел обойти машину и стоит чуть левее меня.

– Не спеши подыхать, сопляк.

– Что?

– Если я прав, то к машине лучше не подходить.

Блять! Он точно совсем шизанулся! Вот только почему у меня те же ощущения? Это заразно? Коляныч с пацанами уже прошли «свою часть» разделявшей нас с чужой машиной площадки. Остановились рядком, у половины мудачья руки в карманах. Быковать так, конечно, можно, но вот до ствола попробуй ещё дотянись.

Водительская дверца на десятке медленно распахивается, и наружу плавно вытекает один единственный чудило. Несколько стремительных шагов навстречу и мужик меняется на глазах, фигура течет, раздаваясь в плечах и даже увеличиваясь в росте. Руки удлиняются, показываются когти, а морда вытягивается и приобретает звериный оскал. К обалдевшим браткам подлетает уже гротескная туша, похожая на карикатурное подобие человека. Кроме того, тварь оказалась потрясающе быстра.

– Ёб мааааать….

– Чё это за херня!