Я начал судорожно вспоминать, но так ничего и не понял.

— Что-то ты туго соображаешь. Вижу, ты только из больнички.

Мне стало до одурения неприятно. Будто он вытягивал из меня волокна и нервы, копался в мыслях, чувствах.

— Желчный пузырь вырезали. Я чуть не умер. Пузырь лопнул и начался… — ответил, сильно морщась.

— Вот то и принёс в жертву, что вырезали из тебя. — резко сказал Шуруба.

— От этой способности можно избавиться?

— Нет. Уже поздно. Один выход — принять и никогда не трогать мёртвых. Тогда они не будут трогать тебя. — его голос становился всё тягучее, слова сливались, дикция ухудшилась. Я с трудом его понимал.

— Как это? Я же судмедэксперт. Трогать мёртвых — это долг мой, профессия, призвание. — я начал возмущаться.

— Уходи с работы, не трогай покойников. — дед замер, закрыл глаза и добавил. — Чувствую, что тебя боль ждёт, потеря большая. После на истину выйдешь и судьбу обретёшь. Всё. Проваливай. — чётко сказал Шуруба и указал пальцем на грязную разбухшую дверь.

В полном расстройстве я добрёл до машины и уселся вперёд. Друг поймал какое-то хрипящее радио и в такт стучал пальцами по торпеде.

— Ну что он тебе сказал? — бодро спросил Валька. Но я видел, что он ужасно расстроенный, разбитый, раздавленный.

— Ничего толкового. Сказал с работы уходить. Что беда какая-то надвигается, а потом всё нормально станет.

— Что-то я другое себе представлял. Какой-то дед странный. Я бы сказал, что у него психопатия. Но это на первый взгляд.

— А ещё у него рак губы, агрессивный, язвенный. — задумчиво ответил я. — Он всю правду мне сказал. Этого никто не знал. Никто.

— Ты про Настю слышал? Она не моя, оказывается. Вот это я и сам чувствовал, что что-то не то…

— Валь, поехали отсюда. Я устал до ужаса. Сил нет никаких.

Боров завёл машину и медленно покатил к трассе, аккуратно объезжая грязь и глубокие выбоины.

***

После Шурубы мне стало легче, будто тягучую печаль отодвинули от меня. За две недели сидения дома я активно восстанавливался, прочитал три книги и хорошо позанимался ивритом. Научился ухаживать за цветами. Пару раз я хотел поговорить с Раисой вживую, признаться о своих чувствах, но мы так и не встретились. Она мне написала, что ещё не успела уехать из-за работы. У нее остались какие-то незаконченные проекты, какие-то богатые клиенты, что-то в этом роде. Я не выяснял подробности. Было до чёртиков страшно показаться каким-то навязчивым и прилипчивым.

Бахтияр на связь не выходил. Раиса про нахождения Бахтияра молчала. Тогда я позвонил Сиговой, но и у нее телефон был недоступен. Было неприятно, но терпимо.

Прошёл мой больничный. Первый день на работе дался очень тяжело. Я отвык от ароматов секционки. Чтобы хоть как-то выдержать, пришлось на виски и под нос мазать жирный слой вьетнамской звёздочки и надевать три маски.

Брат до сих пор на звонки и СМС не отвечал. Раиса перестала брать трубки и через раз отвечала на звонки. Только одна Настя вела себя так, будто ничего не произошло: что-то рассказывала, шутила, улыбалась. И мне самому было очень хорошо рядом с ней.

Первого мужчину мы вскрывали около часа. Инсульт мозга, типичная картина. Как только я притронулся к нему, в ушах зазвучал тяжёлый голос:

— Положи мне в карман нитроглицерин. Как я без таблеток буду?

Я молчал и делал разрезы, отслаивая кожу головы.

— Я тебя прошу, парень. Положи в карман таблетки. Положи. Обещай, что сделаешь, что положишь!

Мы с Настей вскрыли крышку черепа, извлекли мозг.

— Кого мне ещё просить? Ну кого? Как я буду без таблеток! Положи!

Пациент без устали трындел, ни на секунду не затыкаясь.

— Да положу! — громко сказал я, не выдерживая отвратительного бубнения. Голос пациента сразу же замолчал.

— Николай Петрович? Что вы положите? — настороженно спросила Настя.

— Да я… Вспомнил, что забыл положить… — пытался выкрутиться я. — Всё, не отвлекай, а то криво мозг нарежу!

Девушка промолчала и смыла кровь со стола.

Следующий пациент, молодой мужчина с ножевыми, назвал мне фамилию убийцы и рассказал, что закончил жизнь так, как и должен был. Парень не просил меня что-то делать, лишь просто говорил и говорил. Рассказал, что умер за дело, по понятиям, с чистой совестью, а под конец вскрытия замолчал. Наверное, хотел, чтобы его последний раз выслушали.

Следующий пациент вообще ничего не говорил. Девяностолетний дед, умерший от старости.

Затем санитары прикатили перебитого молодого парня. У него был скошен череп, будто часть сняли тёркой. ДТП, разбился на мотоцикле.

Настя остановилась и замерла.

— Какой же он красивый. Просто невероятный! И такая страшная смерть, ужас. — в её голосе слышались страх и восхищение.

— Да, Настя, симпатичный парень. Я ненавижу мотоциклы.

Я осмотрел его и приступил к вскрытию. Только дотронулся…