Почти вплотную к двери стоял столик на гнутых тонких ножках, за ним сидела сухопарая старуха с неподвижным маловыразительным лицом.

– На экскурсию? – хриплым вороньим голосом поинтересовалась она у Лены.

– Мне нужна Тамара Комарова.

– Она в зале, – каркнула старуха и ткнула узловатым, корявым пальцем куда-то вбок.

Лена едва углядела в темноте другую дверь и двинулась было к ней, но вахтерша строго окликнула:

– Куда в грязной обувке? Тапочки возьми, там, в сундуке.

Лена, стыдясь собственного легкомыслия, кивнула, вытащила из деревянного ящика матерчатые музейные тапки с тесемками, надела их поверх ботинок.

В это время в вестибюле появилась Тамара.

– Пришла? – обрадовалась она. – Семен Ильич уже ждет. Идем быстрей.

По контрасту с почти лишенным света вестибюлем зал буквально ослепил Лену. Вокруг все было белоснежным – стены, потолок, даже пол, покрытый домоткаными половиками. Витрины блестели отполированными стеклами, два угла были пусты, остальные занимали тяжеловесный дубовый шифоньер и старенькая, допотопная фисгармония.

– Ну как? – спросила Тамара, выждав пару минут, пока Лена в восхищении оглядывалась по сторонам.

– Замечательно, – искренне призналась та. – И такая чистота!

– Стараемся, – со скромной гордостью произнесла Тамара, – правда, Семен Ильич?

Тут только Лена заметила притаившегося за стенкой шифоньера маленького лысоватого человечка, до ужаса напоминавшего гнома. Для полного сходства не хватало лишь колпачка, зато налицо были огромный нос картофелиной, длинная пегая борода и огромные, нелепые носки штиблет.

«Как в сказке», – подумала Лена, чувствуя, что ее наполняет необычное, волшебное ощущение теплоты и покоя, будто она непостижимым образом вернулась в детство.

Смешной, похожий на гнома человечек кашлянул, потеребил бороду и шагнул Лене навстречу.

– Здравствуйте!

Голос у него был приятный, бархатистого тембра, слегка грассирующий.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Лена и протянула гному руку. Тот аккуратно пожал ее маленькими, кукольными пальцами.

– Вы Елена Владимировна, если не ошибаюсь?

– Да.

– Очень приятно. Меня зовут Семен Ильич. Я директор музея. Нравится вам у нас?

– Нравится, – кивнула Лена.

– Вы походите по залу, посмотрите экспозицию. Эта трагическая личность, наш Аполлинарий, еще одно доказательство, как порой бывает несправедлива жизнь и история. Поглядите внимательней. – Директор мягко, но настойчиво взял Лену под локоть и повлек за собой к одной из витрин. – Вот, тут стихи. Все очень хорошо сохранилось. Гляньте, какой почерк! А содержание! Разве так писали в тысяча семьсот втором году? Писали, я спрашиваю?

– Нет, не писали, – согласилась Лена, прочитав стихотворение.

– Вот именно, – с жаром проговорил Семен Ильич. – А еще я вам доложу, что эту фисгармонию Феофанов смастерил сам, по собственным чертежам. Как и уникальный диапроектор, который хранится в шкафу, и многое другое.

Тамара стояла в сторонке, старательно пряча улыбку, и время от времени подмигивала Лене. Та ходила вслед за Семеном Ильичом от витрины к витрине и уже не сомневалась, что будет здесь работать.

Пусть о Феофанове никто не знает, экспозиция занимает всего один зал, а в штате музея лишь шесть человек, включая сидящую на вахте суровую старушенцию, – это ее место. И она сумеет сделать его интересным и любимым…

…Лена глянула в окно и с удивлением обнаружила, что почти приехала, троллейбус уже катил мимо Парковых улиц. Это значило, что ее воспоминания заняли не меньше получаса. Зато настроение улучшилось, на душе стало веселее.

Сейчас она доберется до дому, перво-наперво осуществит свою мечту о холодном молоке, затем примет душ и сядет за компьютер.

За те десять лет, что Лена проработала в музее, она изучила и жизнь, и творчество Феофанова досконально. И поняла – о нем должны узнать люди.

Как этого добиться? Очень просто – написать книгу, в которой день за днем, час за часом отобразить биографию Аполлинария, дать характеристику каждому из его уникальных произведений, сделав это в легкой и доступной для неискушенного читателя форме.

Особенно актуальным это стало теперь, когда, как и пророчествовал Виктор, на особняк положил глаз кто-то из местных фирмачей, музею грозит ликвидация, а всех сотрудников спешным порядком отправили в принудительный отпуск.

Лена вспомнила сморщенное, точно от зубной боли, лицо Семена Ильича в тот момент, когда он сообщал сотрудникам жуткое известие, и вздохнула. Неужели им суждено потерять здание? Лучше уж не думать об этом, надеяться, что все обойдется. На прошлой неделе коллектив написал письмо в мэрию с просьбой не уничтожать уникальный памятник старины. Ответ должен прийти со дня на день, может быть, уже пришел. Нужно будет позвонить Тамаре – она всегда в курсе дел…