– В путь!.. В путь! Ранпур близок.

Снова стало тихо. Бамбуковые стволы слегка разомкнулись, пропуская людей, и скоро сомкнулись снова. Они стояли спокойно, чуть зыблясь на теплом ветру, позванивая суставами молодых побегов, точно никого и не было сейчас в лесу и ничего не говорили крестьяне, а эти голоса, легкое движение и шум только приснились испуганным птицам.

Водонос не лгал. За лесом была дорога, загородки для скота и селение: два ряда бедных туземных домов, выстроившихся по сторонам длинной улицы.

Поезд капитана Бедфорда медленно выкатывался из леса на дорогу. С трудом брели солдаты. Колеса хлюпали по жидкой грязи.

Из-под навеса одной телеги высунулась девичья голова, прикрытая краем белого узорчатого сари. Лела внимательно оглядела край леса, дорогу, крестьянские дома. В селении было тихо, нигде ни дымка, в прорезах окон темно и пусто. Должно быть, и здесь крестьяне оставили деревню. Где же круглый пруд, о котором говорил Чандра-Синг?

Вот он, посреди деревни, и большой дом у самого пруда. У Лелы забилось сердце: ей показалось, будто чья-то голова мелькнула в узком прорезе окна.

Головная часть отряда уже прошла половину деревни. Капитан Бедфорд шел пешком и беседовал с Джоном Блэнтом.

Они поравнялись с большим домом, стоявшим подле пруда посредине деревни. У ограды дома сидел человек.

Человек был так примечателен, что капитан невольно остановился.

Он сидел, пригнувшись, скрестив ноги, на облезлой леопардовой шкуре. Лоб его и щеки были расписаны красными и черными полосами. Он был почти гол, только бедра прикрывала полоса черной ткани. Голова и всё его тело были обсыпаны пеплом. Худые плечи человека тряслись под пеплом, он медленно перебирал руками черные четки, тихо покачивался и смотрел в землю, точно не замечал ни солдат, ни пушек, ни остановившихся перед ним офицеров.

– Глядите, Блэнт! – сказал Бедфорд. – Это йог.

Блэнт пожал плечами.

– Фокусник, что ли?

– О, нет, – святой, философ, отрешившийся от всего земного, человек, одетый пеплом, познавший божество. Я много таких видывал в Бомбее, милый Блэнт. Йоги по двадцать-тридцать часов подряд могут сидеть вот так, перебирая четки и размышляя, без еды, без сна. Вы можете колоть булавками такого йога, поджигать ему ступни, – он ничего не почувствует.

– Я тронул бы шкуру этого философа штыком, – желчно перебил капитана Блэнт. – Хотел бы я посмотреть, как он не почувствует…

Лейтенант не договорил. Индус пригнулся, быстро сунул руку под леопардовую шкуру и выхватил из-под нее пистолет.

– Ба-бах!.. – в ту же секунду он разрядил пистолет в Блэнта, и лейтенант упал с простреленной головой.

– Д-э-э-эн! Д-э-э-эн! – протяжный крик индусов пронесся над деревней.

Всё ожило, застучало, зашумело. Головы повысовывались над плоскими кровлями, оглушительно затрещали выстрелы. «Засада!..» Смятение началось в головной колонне.

Капитан Бедфорд издали видел, как первая орудийная упряжка остановилась, как его люди заметались и побежали в разные стороны.

– Назад!.. К орудиям!.. – кричал капитан; его никто не слушал. Остальные пушки продолжали по инерции медленно выкатываться из лесу на дорогу. – Назад! – кричал капитан. Он видел, как погонщик отчаянно тычет переднему слону железной палкой в шею, как секунду спустя раненный в спину слон мечется между домов, подбрасывая свою тяжеловесную упряжку. Носилки, в которых несли Дженни, вдруг дрогнули и накренились, полотняные занавески захлопали по ветру, как паруса шхуны, попавшей в шквал, и носильщики побежали прочь от носилок.

– Сюда! Ко мне! – кричал капитан, но его самого оттеснили. А затем капитан Бедфорд сам уже бежал куда-то в сторону от дороги, наискосок через поле.

Пули свистели. Отстреливаться не было времени.

– Вон к тому дому, сэр! – кричал капитану ординарец Боб Робсон, бежавший впереди. Боб указывал Бедфорду на большой дом с башнями и каменной оградой, стоявший за рисовым полем.

На крыше дома толпились люди. Люди смотрели на капитана Бедфорда и махали руками.

Что, если там тоже враги?

Но у Боба Робсона, кажется, было правильное чутье. Двойные ворота дома гостеприимно раскрылись перед британским офицером. Капитана Бедфорда долгими переходами провели в большой зал, выстланный коврами и подушками. В зале пахло ароматной смолой, плодами, сладким табачным дымом. Седой сморщенный раджа, в парчовой кофте, весь увешанный янтарными четками, низким поклоном приветствовал капитана.

– Я всю жизнь не мечтал о большем счастье, чем служить моей королеве и всем офицерам-саибам! – сказал раджа.