Ника то молилась, то упрашивала мысленно соседей, чтобы кто-то вышел и остановил это безобразие, хотя бы позвонил в полицию! Удары вроде бы затихли, и Ника аккуратно прокралась в прихожую. И тут в дверь бухнул очередной удар, такой силы, что Нике показалось, что ее отбросило, как взрывной волной. «Наверное, дверь слетела!» – панически подумала она, поднимаясь с пола, и отступая в кухню. Сзади нее оказалась табуретка, на которую девушка упала, сжавшись в комок и неотрывно глядя на внутреннюю дверь, освещенную только призрачным светом уличного фонаря, светившего прямо в окно кухни. К её ужасу, ручка на внутренней двери начала медленно поворачиваться, как будто кто-то на нее жал снаружи. Глаза Ники всё расширялись, она напряженно вглядывалась в это медленное плавное движение…

За дверью послышался издевательский смешок, и ручка вернулась в прежнее положение. Ника дрожала, как осиновый лист, скорчившись на табуретке. Она ждала, что сейчас ручка резко дернется вниз, и дверь распахнется. А что будет потом – мысли панически обрывались, не желая рисовать жуткие возможные события…

Проходили минуты, полчаса, час – все было тихо, но Ника не могла заставить себя подняться с табуретки. Так она и просидела, пока через некоторое время свет уличного фонаря не стал более бледным, и сквозь окно не просочился серый рассветный сумрак. У Ники затекли руки и ноги, все тело болело, она только сейчас заметила, как замерзла. С трудом распрямившись, девушка поплелась в гостиную и без всякой надежды взяла в руки телефон. Он засветился, как ни в чем не бывало. Часы на дисплее показывали половину пятого утра. Кое-как одевшись, Ника осторожно открыла внутреннюю дверь. Внешняя, железная дверь была помята и перекошена, но осталась на петлях! Как это нечто смогло дергать ручку внутренней двери?! Правда, между верхним правым углом и притолокой образовалась широкая щель, в которую проникал свет лампы с площадки. Ника попыталась открыть дверь и выйти – бесполезно. Дверь прочно заклинило. И тут девушка услышала, как в квартире по соседству заворочался в замке ключ, и кто-то вышел на площадку. Видимо, та самая бодрая старушка, которую Ника видела накануне.

– Помогите! – позвала Ника, – Вызовите слесаря! Я не могу выйти!

– Здравствуйте! – отозвались с площадки, – Да, да, вижу! Конечно, слесаря вызову! Что, Подкидыш приходил?

– Какой подкидыш? – не поняла Ника.

– А, ты не знаешь? Что, никто не рассказал? Вот балбесы! Я Наталья Павловна, а тебя как зовут?

– Я В-Вероника, м-можно просто Н-Ника, – теперь, когда всё прошло, Ника почувствовала, что силы ее оставляют, только усилием воли она удерживала рвущуюся наружу истерику.

– Не волнуйся, девонька, – голос Натальи Павловны звучал доброжелательно, – Он больше не придет. Он только один раз приходит. К новому человеку. Пугает, и уходит. Если вечером на чай позовешь, я приду и все расскажу про наши порядки.

– Д-да, конечно, приходите, пожалуйста! – оживилась Ника.

– Слесаря я тебе вызову, а пока вот, возьми, – в щели между дверью и притолокой появилась визитная карточка фирмы «Двери всем», – Это ребята, которые нам всем двери ставили. Сделают быстро, хорошо, и недорого возьмут. И вопросов лишних задавать не будут. Привыкли уже. Ладно. Мне на работу пора, я вахтером работаю. Мне сегодня в день, так что я в шесть-полседьмого вернусь, а в семь к тебе зайду.

–Хорошо, спасибо, – только и смогла сказать Ника.

День прошел в хлопотах. Ника понемногу успокоилась, позвонила на работу, объяснила ситуацию, сказала, что хулиганы повредили ей дверь, и теперь надо дождаться слесаря и установки новой двери, попросила три дня за свой счет. Начальница, на удивление, поняла, даже посочувствовала и обещала всё оформить. Потом Ника позвонила в «Двери всем». Там тоже вошли в ее положение и обещали приехать как можно раньше.

За дневными делами девушка почти забыла о своих страхах, но чем ближе подбирался вечер, тем больше Никой овладевало беспокойство. От воспоминания о страшном лице незнакомца и о его леденящей кровь улыбке у неё начиналась нервная дрожь. Квартира Нике очень нравилась и уже стала такой привычной и родной, но как остаться здесь, рискуя снова встретиться со страшным визитером?

Ника обзвонила подруг и коллег, в надежде попроситься на ночевку на несколько дней, пока она будет решать вопрос со сменой жилья, но у всех оказалось полно разных личных дел, и пустить к себе Нику никто не согласился. Денег на гостиницу не было, даже на дверь придется брать ещё один кредит – переезд съел все оставшиеся средства, и даже до следующей зарплаты придется жить в режиме жесткой экономии. Поэтому Ника решила дождаться Натальи Павловны и поговорить с ней насчет временного пристанища, уж очень страшно было оставаться в своей квартире, в которой теперь даже внешней двери уже не было – ее сняли сегодня днём, когда приезжал замерщик, и вывезли, по причине полной дальнейшей непригодности.

За окном темнело, тревога Ники росла, а Наталья Павловна всё не появлялась. Ника сходила в магазин, купила печенье к чаю и небольшой пакетик конфет. А через полчаса в дверь постучали. Девушка вздрогнула, но заставила себя подойти и открыть.

Они сидели на кухне. В кружках, окутанных ароматным паром, остывал чай.

– Я здесь живу с самого начала, уж больше сорока лет, – рассказывала Наталья Павловна, – Дом этот строился от завода, и квартиры получили заводские, мы все тут друг друга знали. Это потом – кто уехал, кто умер, кто просто квартиру детям отдал, так и поменялись жильцы. А сначала тут все были знакомые. На втором этаже, справа, вот, прямо под твоими соседями, жила семья одна. Валентина, Мишка, ее муж, и дочка Света. Мишка, как водится, пил. В последний год до своей смерти совсем озверел. Бил и жену, и дочь. Они всегда тихие ходили такие, забитые, никому не жаловались, слова лишнего не скажут. Светка лет до восемнадцати ни с кем не встречалась, отец обещал убить и её, и ухажера, если что, она и боялась. Потом Валя умерла, свел-таки Мишка ее в могилу, да и сам за ней отправился – перепил на поминках, и в окно выпал. Вроде и падать не высоко, а разбился. Как это получилось – никто не знает. Может, сам, может помогли – кто поймет…

Конец ознакомительного фрагмента.