Шрифт:
Мария ждет моего ответа, а я не в силах озвучить то, что увидел. Тогда жена берет из моих рук телефон и сама проверяет результат.
Ее лицо кривится, она отдает мне мобильный с таким видом, будто он заразный.
— Четыре недели беременности, — стонет она. — Прямо как у меня, Айк! Ты одновременно сделал детей ей и мне…
— Прости меня, Маш, — это все, что я могу из себя выдавить.
— Уходи… — требует она с болью в голосе. — Я не хочу тебя видеть!
А я совсем не хочу уходить.
Я хочу стоять перед ней на коленях, просить прощения хоть сотню раз подряд и умолять жену ко мне вернуться.
Да, после известия о ее беременности я готов даже на это.
Во мне больше нет гордости, я ее всю растерял, пока ехал к Марии.
Я ведь так мечтал, что мы с ней и тремя детьми будем долгие годы жить в нашем доме. Что будем завтракать в гостиной, устраивать шашлыки во дворе, ездить на море, в горы. Я много раз представлял, как мы с женой рука об руку стоим и смотрим, как нашим детям вручают аттестаты в школе, гордимся ими, когда они поступают в университет. Потом мы сыграли бы для каждого свадьбу, стали бы нянчить внуков.
Ничего из этого невозможно, если моей Марии рядом не будет.
Мечта прямо сейчас рушится на глазах.
— Машенька, — говорю с дрожью в голосе. — Я так не хочу от тебя уходить…
— Вон! — возмущенно пыхтит она и указывает на дверь.
Шумно вздыхаю, разворачиваюсь и выхожу. Что еще я могу сделать?
В уши врезается звук захлопывающейся двери.
На негнущихся ногах спускаюсь на первый этаж.
Боже, сделай так, чтобы у Веры был не мой ребенок! Потому что, если он мой, я не знаю, что спасет наш брак.
Глава 25. Мудрость предков
Айк
Я не знаю, как умудрился ни во что не врезаться, пока ехал обратно домой.
После разговора с Марией я как чумной.
У меня взрывается голова от одной только мысли, что она не хочет возвращаться ко мне даже сейчас. Она ведь узнала, что беременна, но даже это не сподвигло ее собрать чемоданы и вернуться под крышу нашего дома, под мое крыло.
Это может говорить только об одном — ей под моим крылом было хреново, а я умудрился этого даже не заметить.
Только теперь до меня окончательно доходит, что она в принципе может ко мне не вернуться.
И как я буду жить без нее?
Нет, вопрос стоит даже не так. Как я смогу жить, зная, что она там одна, с детьми. Я же буду лезть на стенку от волнения. Стану круглые сутки переживать о том, все ли у нее ладно, всего ли достаточно.
Своим нежеланием ко мне вернуться она сводит меня с ума. И до завершения этого процесса не так-то долго осталось…
Паркую машину во дворе.
На ватных ногах иду к дому.
Как только оказываюсь в прихожей, слышу шаги.
— Айк, ты приехал! Наконец-то… — говорит мать.
Вижу на ее круглом, еще совсем не морщинистом лице беспокойство.
Она зачем-то напялила на свое черное платье фартук Марии. Он ей явно мал, ведь габариты родительницы в разы больше.
— Приехал, — хриплю в ответ. — Дети где?
— Мы с Барсегом уложили их спать. Поздно, первый час ночи.
Прохожу в гостиную.
Вскользь подмечаю, что увядшие букеты роз убраны, да и в самой комнате чисто, даже как-то легче дышится.
Понятно, зачем ей нужен был фартук: прибиралась, пока меня не было.
Также подмечаю, с каким недовольным видом сидит на диване отец.
Кустистые, поседевшие брови насуплены, как у филина, лоб в складках, руки сложены на груди. Злые черные глаза устремлены на меня.
— Присядь, сын, поговорим, — гремит он, припечатывая меня тяжелым взглядом.
— Присядь, Айк, — вторит ему мать.
Ну началось…
Собственно, а чего я ожидал, когда вызывал их сюда? Естественно, у них голова пухнет от вопросов. И что мне им сказать?
Устраиваюсь на кресло возле дивана.
Исподлобья наблюдаю, как мать снимает фартук, комкает его в руках, садится рядом с отцом. Теперь уже две пары черных глаз мечут в меня молнии.
— Куда делась твоя жена? — начинает отец с хмурым донельзя видом.
— Ушла… — Больше ничего не могу из себя выдавить.
— Да что ж ты издеваешься? — всплескивает руками мать. — Объясни толком, что у вас произошло? Как она ушла? Когда?
— Неделю назад, — отвечаю тем же хриплым голосом. — На следующий день после дня рождения Лианы. Это еще не окончательно, но… Съехала, в общем.