– Но о тебе-то не знал, – возразил Гэн.

– Да неважно! – бетавр махнул рукой. – Вдвоём вы бы нашли меня. В конце концов, двое, с силой… неужели не нашли? Так почему? Я не могу этого понять.

– Слуга что, хороший? – рискнула вмешаться Анди. Она уже отодвинулась от Мастера Рая и сидела чуть поодаль, обхватив колени руками, и следила за разговором.

– Хороших, наверное, вообще не бывает, – заметил Гэн.

– Можно, я тоже посмотрю информационный камень? – попросила девушка. – Если он безопасный…

– Не нужно, – ей казалось, что Расс сидел дальше, и поэтому она удивилась, когда он мягко взял её за руку. Останавливая и не давая прикоснуться к смертоносному камню. Но вздрогнула Анди не от испуга, а скорее от неожиданности – рука у Расса была совершенно обычная, человеческая. Тёплая, мягкая, осторожно сжимающая её ладошку. Она никогда не задумывалась о том, каково это – взять за руку бетавра, – но, наверное, подсознательно ожидала чего-то другого. – Он для бетавров, людей убивает. Не со злости – просто он из другого вещества.

– А меня убьёт? – спросила Грапиша издалека.

– Я тебе всё расскажу сам, – Гэн направился к ней. Она не вставала, смотрела снизу вверх немного жалобно, и даже… обиженно. Раньше такого не было. – Грапиша… ты… слышала этот разговор, да?

Она кивнула, не отводя глаз, но потом всё-таки опустила их. Они всё темнели и сейчас были почти чёрными.

Гэн придвинулся и крепко обнял её.

– Прости! Я и правда не думал ни о чём, кроме своей мерзкой бетаврьей душонки... искал Расса, боялся Слуги, убивал людей как тараканов… прости… я не рассказал тебе про то, что завры существуют, потому что для меня это не имело значения.

– А я – имела? – она говорила не с вызовом, а очень тихо и печально. Так говорит с ребёнком мама, кода он провинился. Не ругает, а такой у неё голос, что хоть плачь. И Грапиша вовсе не задавала риторический вопрос, как любят делать некоторые женщины: "А обо мне ты думал?.." Нет, она действительно хотела узнать ответ.

– Послушай меня, – Гэн наклонился к Грапише и стал говорить тихо-тихо, почти ей на ухо. – Я встретил существо, которое было мне близко. Сначала я думал: это потому, что ты завр. Единственный из завров, сохранившая силу. Мне было приятно с тобой. Да, тогда я не думал о том, что ты для меня – самая важная в жизни. Я жил своим проклятым прошлым, надеждой найти друга и ещё всякой ерундой… просто глупый бетавр смотрел с высоты собственного величия, – это он произнёс с грустным смешком, – и не мог разглядеть то, что было так близко. Ты всегда была дорога мне, Грапиша, просто я думал… думал, ты – мой забавный ученик, маленькое существо, которое так интересно учить. И так… прекрасно было делить с тобой твои чувства. Твою радость… помнишь наше синее утро?

– Да, – прошептала Грапиша. Его она помнила лучше всего, потому что после этого её драгоценный Гэн исчез.

– Я сделал его для тебя. Чтобы опять почувствовать твою радость. Я купался в ней, как в чистом роднике. И всегда знал, что вернусь к тебе, когда уходил. Ты мне веришь?

– Я всегда верила тебе, Гэн.

– Но сомневалась. И боялась, что не вернусь, да? – он внимательно заглянул ей в глаза. Они посветлели, но были всё такими же грустными.

– Конечно, боялась. У меня кроме тебя никого не было. А я так к тебе привязалась…

– Почему не заставила рассказать тебе больше? Не спрашивала?

– Я видела… видела, что ты не хочешь, – она опустила глаза. Гэн крепче прижал её к себе за плечи.

– Я тогда не понимал… действительно думал, что могу вот так уходить, и это само собой разумеется… я же бетавр!.. теперь знаю: вёл себя, как эта нелепая человеческая свинья, – он поцеловал Грапишу в пышные волосы на макушке и так и остался в таком положении, забормотал дальше. – Ты всегда меня прощала, хоть я никогда и не просил. А теперь прошу: прости ещё раз. За тогда, и за сейчас. За эту самоуверенность. И за то, что не видел тебя сразу.

– Почему не видел?

– Я вышел на чужой пляж и нашёл там камешек, – попытался по-своему объяснить Гэн. – Он лежит в ладони, успокаивает, он приятный на ощупь, кругленький такой. Но он у меня просто в руке лежит, а ищу я что-то другое. Искал, искал… а потом поглядел на этот камешек: Златые Чертоги, это же самый настоящий алмаз! Высшей пробы! А я его просто так носил, и… ты простишь меня?

– Я никогда не могла обижаться на тебя, – промолвила девушка.

– Но ведь всё-таки я тебя обидел, – серьёзно напомнил он. – Ты слышала слова Слуги? Про завров?

Она кивнула.

– Ты хотела бы увидеть их?

– Нет. Я слышала, что ты говорил. Что на том острове нет силы, и у завров она пропала. Я, наверное, не хочу так. И тем более… они не мои родные. Просто… ты мог бы сказать мне.

– Да, в этом моя самая большая проблема. Я часто не говорю самого важного. Зато могу сыпать мелочами… пора уже привыкнуть быть человеком.

– Не надо, лучше забудь это, – Грапиша обхватила Гэна вокруг туловища и зарылась носом в его плечо. – Я знаю, как тебе было плохо. Я видела это в снах…