Уже после десяти часов исследования острова стало понятно, что он значительно больше, нежели те, что попадались ранее. Назвать его в большой степени обжитым было нельзя, но и с кораблей, даже без усиления зрения английскими зрительными трубами, было видно: тут живут люди.

— Иван Фомич, взгляните! — обратился к командующему лингвист, ботаник, медикус и вообще везде в науке по чуть-чуть Бернард Кандаут.

Этот человек уже мог считаться русским шотландцем, что некогда сбежал с родины после поражения восстания якобитов. Его пылкое сердце и широкая душа быстро находили в русской среде побратимов. Так бы и спился Бернард, если бы не его маниакальное рвение к науке.

— Что там, господин Кандаут? — спросил Елагин и направил зрительную трубу в направлении, куда смотрел и натуралист.

Елагин сдержался, чтобы не проскочили бранные слова. Возле берега прибой подкидывал бревна и доски, которые сложно было спутать с чем либо, кроме как с кораблями.

— Тут был бой! — констатировал Елагин. — Но кто с кем? Туземцы сами между собой воюют? И у них явно есть на кораблях пушки, это очевидно. Или тут рифы, а все местные капитаны настолько глупы и стремятся к самоубийству, что в порядке очереди разбивают свои судна.

Командующий эскадрой пожалел, что у него на линкоре имеет место быть недокомплект пушек. Предполагалось, что серьезных боестолкновений в северной части Тихого океана не должно быть. Европейцы сюда не доплывают. Была вероятность, что активность России вынудит англичан или голландцев посмотреть, чем именно русские тут занимаются, но вряд ли это могут быть большие силы. А между тем, если судить по количеству плавающих и вынесенных на берег досок, тут было разгромлено не менее трех кораблей.

— Готовьте десант! Нужно разведать местность и понять, что произошло. Передайте на фрегат «Восток», чтобы прикрывал с моря высадку.

Прошло не менее двух часов, пока три яла, каждый с небольшой пушкой на носу, подошли к берегу. Солдаты быстро рассредоточились, а десяток казаков шмыгнул в прибрежные заросли.

Еще три часа ничего не происходило. Казаки не спешили возвращаться, а солдаты охраняли лодки, некоторые уже начали собирать дерево для розжига огня. Время обеда. Елагин сомневался в нужности палить костры, запах дыма разносится на еще большее расстояние, чем звуки человеческой речи, но прошедшее время убаюкивало бдительность.

— Ваш высокобродь! — к пьющему чай за столиком у рулевой мачты Елагину подбежал матрос. — Там с берега машут!

С некоторой ленцой Иван Фомич поднялся, подобрал свою зрительную трубу и подошел к правому борту. Леность быстро выветрилась, когда командующий увидел странных людей на берегу, стоящих рядом с казаками.

Это были странные люди, сплошь покрытые растительностью. Казалось, что у них нет и глаз, настолько аборигены имели густые бороды. Рядом с этими людьми были большие и такие же лохматые собаки, на вид весьма агрессивные.

— А это кто? — задал сам себе вопрос Елагин и пристально всмотрелся в зрительную трубу.

В человеке, который был так же бородат, но сильно меньше остальных аборигенов, Иван Фомич узнал одного из матросов пакетбота «Япония» Федьку Сапина. Этот балагур и забияка был довольно известной личностью в Охотске, славился своей силой и ухватками подлого боя. Также он был вестовым от команды пакетбота, уже считавшегося потерянным.

— Федьку доставьте мне! — скомандовал капитан и пошел переодеваться.

Если утром было довольно прохладно и Елагин надел на себя плотный шерстяной сюртук, то днем солнце стало изрядно палить, и командующий, больше привыкший к морозной погоде, ощущал дискомфорт. А в ближайшее время возможности переодеться может и не быть, уж больно интересными могут быть сведения, которые ему поведает Федька Сапин.

Через полтора часа Сапин уже рассказывал о собственных приключениях, не забывая, впрочем, говорить и о судьбе всей команды.

Пакетбот «Япония» благополучно, встретив по пути только один кратковременный шторм, прибыл к берегам острова Кунашир. Два дня корабль с чуть меньше чем четырьмя десятками людей на борту курсировал вдоль побережья. Следы человеческой деятельности нашлись быстро, уже скоро в зрительную трубу капитан пакетбота Степан Григорьевич Ильичев увидел и людей.

Регламент, как себя вести и что делать, у Ильичева был. А необ

Глава 6

Ораниенбаум

26 июля 1751 года. Вечер.

Я мчался в Ораниенбаум. Не получилось просто взять и уехать из Петергофа. Было необходимо проявить вежливость, да и здравый смысл, и принять генерал-губернатора Петербурга. Такой должности в столице не было, все функции выполнял генерал-полицмейстер, но от этого значимость главы столицы не приуменьшалась. А то, что этот человек мог подпортить настроение своим рвением к расследованию всего того, что случилось в Петербурге, под, казалось, его неусыпном оком, делало встречу архиважной.