Он просто меня хотел. Этим и объяснялись его поступки. Он собирался уложить меня на лопатки. Точно так же, как делал со всеми девчонками ранее. И я, черт бы побрал эти ненужные чувства к этому индюку, почти сдалась. Позволила…

Поезд подъехал к платформе, обдавая лицо прохладным ветерком. Вошла в вагон, устроилась в дальнем углу, устраивая между ног сумку и, обхватив себя руками за плечи, прикрыла глаза. Слезы душили, обжигали и в любую секунду были готовы вырваться на свободу. Я пыталась их приглушить, но…

Первая слезинка покатилась по щеке и коснулась уголка губ. Слизнула ее, чувствуя на языке солоноватый привкус.

Было все равно, смотрит на меня кто или нет. Люди, чаще всего, если видят, что кому-то плохо, не пытаются помочь. Будут сидеть, коситься, перешептываться, строя догадки, с чего это вдруг рано утром какая-то девица в не самых дорогих вещах и с растрепанными волосами сидит и ревет, не стесняясь посторонних. Это же не прилично, проявлять свои эмоции на людях. Даже если они душат и сдержать их невозможно.

Я не хотела ненавидеть Макса. Но ненавидела. Не желала о нем думать, а думала. Его образ ядом проник в голову, уничтожая меня изнутри. Выжигая все, чем я дорожила.

На учебу не пошла. Не нашла в себе силы сидеть на парах и делать вид, что ничего не произошло. Мои покрасневшие глаза и не желающий нормально дышать нос, говорили сами за себя. Не хватало еще, чтобы одногруппники стали шушукаться. Начнутся расспросы, а мне нечего было на них ответить.

Устроившись в кафе быстрого питания, в котором всегда умопомрачительно пахло картофелем-фри и кофе, просто сидела, медленно потягивая обжигающий ароматный напиток и смотрела в окно, за которым постепенно становилось все оживленнее. Пила и не чувствовала себя бодрой. Эффект был прямо противоположный — я медленно умирала. Нет, я продолжала дышать, видеть, сердце, пусть и болезненно, но стучало.

Телефон лежал на столешнице рядом, и я не ожидала звонка. Конечно, после случившегося Меркулов не будет звонить. Пошлет одну несговорчивую девчонку на три веселых буквы и забудет. Как сделал это тогда, после окончания школы. Те редкие встречи, когда из-за Светки нам приходилось сталкиваться, не в счет. Мы не общались. По крайней мере, нормально.

Когда по залу разнесся голос солиста группы «Эпидемия», я дернулась от неожиданности, чуть было не расплескав добрую половину кофе.

Макс

Стерва! На кой продолжила упираться и свалила в метро вместо того, чтобы позволить усадить себя в машину?! А шмотки… Неужели попрется со всем своим скарбом прямо в универ?

Но если подумать, мне было дико стыдно за свои слова. Причем я в итоге озвучил немного не то, что чувствовал. Жажда, тяга, голод, желание. Это все не то. Лишь часть того, что ощущал, когда Хомяковой не было рядом. Я пока сам не мог себе объяснить, что происходит, однако разбрасываться жаркими признаниями, не хотел. Тем более, что вся шелуха не спадет с меня после бурной недельки, проведенной с ней бок о бок. Любовь… Полная фигня, от которой в итоге становится хреново. Это не что-то глобальное, всепоглощающее, имеющее точное определение. Я вообще обычно это слово коверкаю, как хочу. А девушкам пофиг. Они охотно ведутся, не вдумываясь в смысл. В каком контексте, с какой интонацией — побоку. Лишь бы выдал. Правда надо еще умудриться нести подобную чепуху, когда она в хорошем расположении духа. Иначе найдет скрытый смысл даже там, где его нет.

Любовь… Только в глупых сериалах, которые смотрела Хомяк. Чувства? Да, бесспорно. Эмоции, от которых сейчас мне хотелось сдохнуть.

Я решил забить сегодня на учебу и поехал домой, чтобы поесть, освежиться и по возможности склеить одну из моих дворовых шкур. Сейчас мне было без разницы, с кем. Сбросить напряжение, которое сосредоточилось в паху и поехать с чистой совестью на тренировку. Отморозок, муд**к, псих. А Хомякова… Переживет до вечера. Тогда-то я ее и встречу у места работы. Благо теперь знаю точный адрес. Замученная, уставшая, валящаяся с ног, Хомякова не сможет мне отказать.

Но всему в этой жизни приходит конец. Вот и удача повернулась ко мне своим толстым задом. Запарковал «Мустанг», пошел к подъезду, поднялся на лифте к себе на этаж, а там…

— Гражданин Меркулов, — как-то подозрительно дружелюбно обратился ко мне мент. — Ну, наконец-то! А я уж думал, придется взламывать.

Застыв между этажами жадными до сплетен глазами на нас взирала моя вездесущая соседка. Неужели она вызвала? Но почему?!

— Здрасьте, — не очень-то вежливо ответил мусору. — Чем обязан?

— Призывному возрасту и, собственно, призыву в армию, — припечатал так и не представившийся мужчина в форме. — Салага.

Я влип. Окончательно. Мир рухнул и разбился вдребезги, когда прозвучало последнее слово. И ведь теперь не скроешься…

— Тут, видно, какая-то ошибка, — стараясь держаться уверенно, возразил своему собеседнику. — Я учусь на дневном отделении в институте.

— М-да? — сделал вид, что удивился полицейский. — А у меня информация, что вчера тебя отчислили из института.