— Вот и хорошо, — обрадованно хлопнул в ладони Хасан и тут же распорядился: — Убери отсюда эту тушу, и всё здесь уберите. Нам не нужны следы.

Некоторое время меня никто не трогал. Вокруг ходили, чем-то шуршали, переговаривались, что-то двигали, а я оставалась неподвижно сидеть под стеной, оставаясь в состоянии ступора и осознавая, что это даже хорошо. Ступор — это хорошо, он позволяет ничего не чувствовать. Он не подпускает боль, оберегает тебя до последнего.

— Вставай, — вторгся в сознание голос Сашки. Я открыла глаза. Он стоял передо мной, протягивая руку и ожидая, что я её приму. — Нам пора.

Я поднялась самостоятельно, двигаясь, словно робот — неловкими рывками. Сашка убрал руку и замер рядом, глядя себе под ноги.

— Это было не он, — тихо произнес напарник. — Не дядя Миша, всего лишь загримированный актер. Все было подстроено так, чтобы ты убила…его. Так хотел Хасан.

— Чем меня опоили? — спросила я, уже начав догадываться о том, что случившееся сегодня было запланировано давно и в спектакле было задействовано много участников.

— Домработнице заплатили, чтобы она подлила тебе какую-то психотропную дрянь, — честно ответил Сашка и в его тоне слышалось неодобрение. — Я точно не знаю, что там был за состав, но он был рассчитан так, чтобы у тебя спуталось сознание, и ты не отдавала отчет происходящему. Так же оно должно было снизить контроль над твоими способностями и заблокировать воздействие…его воздействие на твой разум. Все было подстроено так, чтобы ты приняла Безликого за другого человека. Расценила его как опасность. И убила.

Я ничего не ответила, лишь кивнула. Подняла ладони с уже успевшей засохнуть на них кровью. Потом оглянулась на то место, где упал Риган. Пол блестел чистотой, по холлу разносился запах бытовой химии. Никаких признаков того, что еще недавно здесь лежал владелец дома не осталось.

— Всё случилось так, как и должно было случиться, — и Сашка положил мне руку на плечо.

Дернувшись, я сбросила её и пошла на выход, туда, где сквозь открытую дверь просматривались собравшиеся в кружок и что-то обсуждающие с Хасаном члены нашей группы. Уже у дверей я притормозила, задумавшись, может быть стоит взять с собой что-то из наших вещей? А после тут же отогнала от себя эту мысль. Это больше не наш дом. Не было больше ничего «нашего».

19.

— Это все в твоей голове, слышишь? — ворвался в сознание высокий женский голос. — Это все только в твоей голове.

Я открыла глаза и поняла, что стою на коленях на неровном каменном полу, а надо мной склонилась беловолосая девушка, пытающаяся что-то мне втолковать.

— Прости, что? — переспросила я, хватая ртом воздух и чувствуя, как болят легкие.

— У тебя было что-то вроде наваждения, — произнесла блондинка, помогая мне подняться.

— Это слишком слабое описание случившегося, — буркнула я, пытаясь выровнять дыхание.

Легко улыбнувшись, женщина сунула руку куда-то в складки своего платья и вынула на свет небольшой стеклянный кубок, по виду, такой потертый, словно он был старше самой вселенной. Взяв кубок в одну руку, она взмахнула над ним другой и в кубке тут же заплескалась вода. Кристально чистая, как будто только что набранная в горном ручье.

— Пей, — протянула она мне кубок.

Я с сомнением покосилась на блондинку.

— Не бойся, не отравленное, — заулыбалась девушка.

— Напрягает не это, — качнула я головой. Кубок взяла, но пить не спешила.

— А что же? — склонила девушка голову к плечу.

— Ты, — уверенно выдала я. — Ты кто такая? Можешь повторно начать с имени, я все равно его не запоминала.

— Амрита, — не убирая улыбки, которая в какой-то момент стала чуть более натянутой, представилась девушка. — Я морская фея.

— Еще одна? — скривилась я, одновременно рассматривая кубок. — Та, которая зеленая тоже вроде как фея.

— Все, кто считают себя последователями Нимфеи называют себя феями, — пояснила блондинка, складывая руки на груди.

— А я думала феи — это с крылышками, мелкие такие, на мух похожие, только поприятнее, — раздвинула я губы в попытке выдать приветливую улыбку. Судя по тому, что блондинка едва заметно вздрогнула, получилось паршиво.

— Они цветочные феи, а мы — морские, — попыталась объяснить Амрита, выглядя при этом так, словно у неё зуб разболелся.

— То есть, вы живете в море, а они — в клумбе, — немного утрированно подытожила я.

— Не совсем так, — чуть поморщилась блондинка. — Цветочными феями рождаются, морскими — становятся по зову сердца.

— А, ну, то есть, первое — это подобие биологического вида, а второе — что-то вроде должности! — с воодушевлением заключила я и уставилась на собеседницу самыми чистыми глазами из всех возможных.

— Пусть будет так, — немного нервно согласилась Амрита. — Это, — она обвела руками, — моя обитель. Я — хранительница Палого Озера, куда попадают неприкаянные души умерших.

— Неприкаянные? Это какие?

— Неуспокоенные. Души, которые застряли между мирами. Чьи предыдущая форма существования уже закончилась, но новая, по каким-то причинам, еще не началась. Неприкаянные души не относятся ни к злу, ни к добру. Просто что-то их удерживает от окончательного перехода. У каждой души это что-то своё, а потому помочь всем сразу невозможно, надо заниматься каждой душой отдельно, чтобы её освободить. Но неприкаянные души — это огромный источник энергии, а потому те, кто получают к ним доступ редко занимаются их спасением. И так как неприкаянные души не являются чем-то однозначно хорошим или однозначно плохим, с их помощью можно творить и добро, и зло.