От каждого дема жребием выбирались представители в Совет Пятисот, являвшийся тем органом, который готовил законы к рассмотрению на народном собрании. Сам Совет имел обширную контрольную и административную власть, заседая почти ежедневно. Без его одобрения никакой закон не мог быть вынесен на народное собрание, которое собиралось не менее десяти раз в год.

Ареопаг и архонты больше не контролировал работу государственной машины, хотя еще долго сохраняли роль правительства Афин в сильно ограниченном виде. Городская казна перешла под контроль Совета, а верховный военачальник хоть и назначался из архонтов, но являлся лишь председателем коллегии стратегов, демократически избранных каждой филой.

Опасаясь возможности возврата тирании, Клисфен ввел остракизм – народное голосование, когда на глиняных черепках писали имя человека угрожающего демократии. Набравший большинство голосов изгонялся на 10 лет. Это считалось не наказанием, а превентивной мерой: подвергшийся остракизму не считался преступником и по истечении указанного срока мог спокойно вернуться в Афины, поскольку его имущество не конфисковалось.

Таким образом, с родовыми привилегиями было покончено, зато имущественные привилегии полностью сохранились: бедняки по-прежнему не могли претендовать ни на какую должность.

Еще в начале VI столетия до нашей эры афинского государства фактически не существовало, а политической жизнью региона руководили лидеры отдельных клановых группировок. Мелкие земледельцы за долги постоянно попадали в кабалу и рабство к аристократам. Предприимчивые горожане хоть и зарабатывали деньги, но несли обременительные общественные повинности и не имели никаких прав. Недовольство простого народа росло, а богатеющие ремесленники и купцы постепенно ощущали свою силу. Люди непрерывно перемещались с места на место, а родовая община разлагалась. В итоге уже к концу того же столетия после серии напряженных внутренних конфликтов клановые объединения уступили место территориальным политическим единицам, богатые горожане добились равенства в правах с аристократами, все свободные граждане получили доступ к участию в политических вопросах, рабство за долги исчезло. Последний аспект означает, что греки перестали брать в рабство соседей-греков, но – не варваров.

Конфликт знати и простого народа сменился антагонизмом между богатыми и бедными, а также – между свободными и рабами (занятыми в основном в ремесле, горном деле или общественных работах). Изменения происходили постепенно, но стремительно, причем каждый шаг требовалось отвоевывать в открытой борьбе. Вооруженные выступления демоса привели к тому, что Солон был вынужден сделать ряд уступок новым общественным силам в ущерб интересам родовой аристократии. Писистрат, поддерживающий мелкое крестьянство, продолжил борьбу с богатыми землевладельцами, но оказался вынужден завозить из-за моря необходимый народу хлеб, чем заметно усилил торговцев и, как следствие, ремесленников. Клисфен законодательно закрепил новое распределение сил. Так возникла рабовладельческая демократия, опирающаяся на стремительно богатеющий городской торгово-ремесленный класс. Афины вступили в свой золотой век, отмеченный рассветом культуры и искусств.

Одновременно с этим коммерческие интересы, а также угроза со стороны Спарты заставили афинян признать над собой персидский протекторат. Однако реально население Аттики не желало подчиняться воле Ахеменидов, что не могло остаться без последствий.

Во время всех описанных событий персы пребывали на пике своего могущества и контролировали огромные территории. Эллинам некоторое время везло находиться на периферии постоянно расширяющихся имперских интересов, но такое положение дел не могло сохраняться долго. Во второй половине VI столетия до нашей эры персы взяли под контроль черноморские проливы, подчинили греческие города Малой Азии, захватили Фракию и вынудили Македонию заключить союз. Дальнейшее наступление на богатую материковую Грецию казалось неизбежным. Ионийцы в Малой Азии, заручившись поддержкой Афин и Эретрии, подняли восстание и даже одержали ряд побед, однако вскоре повстанцы были полностью разбиты.

В 491 году до нашей эры персидский царь Дарий потребовал от всех свободных греков принести его послам землю и воду. Данный ритуал фактически являлся признанием полной покорности, и почти все эллинские города склонились перед мощью империи Ахеменидов. Но были и отказавшиеся: Эретрия просто отклонила требования, в Афинах персидских посланников казнили, а в Спарте и вовсе – бросили в колодец, предложив поискать воды и земли там.

Разгневанный Дарий организовал военную экспедицию против непокорных греков, причем провожатым вызвался выступить давно изгнанный афинский тиран Гиппий, глубокий старик, мечтающий вернуть былую власть. Персидское войско морем прибыло на остров Эвбея, где жители Эретрии попытались оказать мужественное сопротивление, однако на шестой день осады предатели открыли ворота, город был разграблен, храмы сожжены, а пленники обращены в рабство. Путь на Аттику оказался открыт.

Переправившись на материк, персы по совету Гиппия высадились рядом с местечком Марафон в 40 километрах от Афин. Понимая, что спартанская помощь не подоспеет вовремя, афиняне, несмотря на малочисленность своих сил, решили дать битву. Расположившись в теснине, где не могла действовать персидская конница, греки заняли оборонительную позицию. Покидать просторное побережье и нападать на плотный строй тяжеловооруженных гоплитов персы не захотели – некоторое время они выждали, а затем начали садиться обратно на корабли, чтобы переправиться ближе к Афинам. Когда на берегу не осталось всадников, греки яростно бросились на остатки вражеского войска. Дерзкое нападение увенчалось немалым успехом: персы спешно и с потерями отплыли прочь, причем афиняне даже успели захватить несколько кораблей. Победившие греки, не теряя времени, маршем направились обратно к Афинам, и поэтому, когда неприятельский флот подошел к городу, то вновь увидел готовое к битве войско. На повторное сражение персы не решились и уплыли восвояси.

Для империи неудача при Марафоне имела малое значение: Дарий продемонстрировал силу, сохранил существенную часть экспедиционной армии и практически весь флот, а потому не счел себя побежденным и продолжил считать материковых греков своими подданными.

Эллины же смотрели на произошедшее совсем иначе: для них это была первая победа над считавшимся несокрушимым войском Ахеменидов. После марафонского триумфа Афины получили новое поколение героев – не легендарных персонажей древнего эпоса, но своих отцов и сыновей, друзей и соседей. Реальные люди из всех слоев общества (в битве участвовали даже рабы) совершили подвиг, не уступающий деяниям Ахилла и Одиссея. Более того – решение выступить на врага принималось в результате открытого обсуждения, что убедительно свидетельствовало в пользу демократического устройства афинского государства. Стратегу Мильтиаду, фактически командовавшему греческим войском, отказали в масличном венке, поскольку победу решили считать общим делом. Опоздавшие к сражению спартанцы справедливо воздали хвалу и восхищение афинянам, чем еще сильнее укрепили моральный дух последних.