Хотя пока дела ее были не слишком плохи. Да, Альду изолировали от команды, не выпускали из камеры, заставили носить блокатор. Но обращались с ней все равно достойно, никто не считал ее преступницей, она по-прежнему оставалась сотрудницей специального корпуса, просто нуждающейся в переоценке способностей.

И все равно у Альды не получалось поверить, что ситуация под контролем и заседание комиссии пройдет спокойно. Дурное предчувствие не покидало ее уже который день, да еще сны эти о гибели «Северной короны»… К чему они? И почему вообще ожидание так сильно затянулось? Альда знала, что для оценочной комиссии необходимо присутствие сотрудников из разных отделов специального корпуса. Обычно на их сбор уходило дня два-три, а ее задержали больше недели назад. Вывод напрашивался сам собой: кто-то намеренно тянул время. Опять же, зачем, что это могло дать? Как легко было бы получить ответы, если бы она все еще контролировала свои способности… Но в этом ведь и смысл блокатора.

День, когда ее наконец вызвали на комиссию, наступил спустя целую вечность. Альда надеялась, что ей хотя бы внешне удается выглядеть спокойной, потому что сердце билось быстро, отчаянно, кровь стучала в висках, и воздуха вокруг как будто стало меньше… Предчувствие беды обострилось, показало клыки. Подавить его телепатка уже и не надеялась, она просто ждала, когда все закончится. Хорошо закончится, естественно, о другом исходе она боялась и думать.

Представители специального корпуса проводили ее в большой светлый зал, разделенный прозрачной стенкой на две одинаковые части. Этим он напоминал зал суда – а больше, к счастью, ничем. Здесь не было ни трибуны, ни клетки, ни судьи. Одну половину зала занимал большой круглый стол, за которым устроились представители комиссии. Во второй половине располагались ряды кресел для зрителей.

Там сейчас собралась вся команда – без исключения. Выступать им не полагалось, обыкновенная комиссия по переоценке такого не требовала. Мнение экипажа имело значение, но мнение это подали в письменной форме задолго до заседания. Теперь остальные ждали, совсем как Альда, они не сводили с нее глаз, хотя взволнованными выглядели не все.

Лукия все же пришла… Да и с чего бы ей не приходить? Для нее все шло своим чередом, ровненько по инструкции. Капитан выглядела спокойной и собранной, она была там, где и должна была появиться в силу обязанностей. Если бы ее пригласили стать частью комиссии в деле какого-нибудь другого солдата, незнакомого ей, Лукия смотрела бы на него точно так же. На миг Альда не удержалась, заглянула капитану в глаза, надеясь получить хоть какой-то намек, быстрый взгляд, означающий, что все не так просто и план на самом деле есть… Напрасно. Лукия все так же смотрела на нее – и сквозь нее. Может, так она спасала себя? Ведь если бы теперь Альда вздумала указать на ее собственные недостатки, это выглядело бы жалкой местью. Через комиссию Лукия убрала единственного члена экипажа, который мог ей по-настоящему навредить…

Альда на пару секунд зажмурилась, отгоняя навязчивые мысли. Это все усталость, одиночество, долгие кошмары… Лукия не могла так поступить, не могла и все, точка.

Рядом с капитаном устроился Рале – остальные демонстративно сели подальше. Значит, определенный разлад в команде все-таки произошел, однако во время редких визитов к Альде никто о нем не говорил. Да и понятно, почему: все разговоры прослушивались, записывались, изоляционная комната – не то место, где можно вываливать скелеты из шкафов.

Поддерживая Лукию, Рале все равно смотрел на Альду ободряюще, улыбался ей, словно пытаясь намекнуть, что все обязательно будет хорошо, нужно только подождать. Это тоже, пожалуй, многое значило: если бы Лукия решила избавиться от Альды, она бы рассказала своему ближайшему помощнику. Он бы вел себя иначе… или нет? Все внезапно стало таким сложным…

Киган то смотрел на нее, то с вызовом поглядывал по сторонам. Электрокинетик не привык скрывать собственные чувства даже в угоду безопасности. Вот и теперь несложно было догадаться, что он возмущен и считает всю эту комиссию напрасной тратой времени, всего лишь способом помешать приличным командам выполнять свою настоящую работу, пока всякие дармоеды зарплату ни за что получают!

Стерлинг Витте комиссию как раз уважал. Киборг, совсем как Альда, не понимал до конца, что происходит, он заметно нервничал. Забавно, но тут уже Альда не удержалась и мягко улыбнулась ему, стараясь поддержать.

Римильда хмурилась, размышляя о чем-то своем. Когда их взгляды встретились, хилер все-таки улыбнулась, но получилось натужно и неубедительно. Похоже, даже шпионка руководства не до конца понимала, что здесь творится и ради чего Лукия затеяла такое.

Ну и был еще Триан. Он устроился дальше всех, на последнем ряду, надвинул на лицо капюшон и будто бы дремал. Со стороны могло показаться, что легионер вообще не хотел быть здесь, да пришлось – раз он по-прежнему часть команды. Альду это не обижало. Она прекрасно знала: об их связи капитан, скорее всего, тоже сообщила. С этого момента Триана воспринимали как заинтересованное лицо, и ему следовало вести себя особенно осторожно, чтобы его голос имел хоть какой-то вес.

Телепатку провели в ту часть зала, где собралась комиссия, усадили за отдельно стоящий столик, однако приковывать или даже связывать ей руки не стали. Она ведь не была преступницей… Пока не была. Мучительно хотелось прочитать мысли комиссии, поскорее узнать свою судьбу, но, если бы она решилась отключить блокатор сейчас, она бы сама себя похоронила. Альде приходилось ждать вместе со всеми.

Вдохновляло лишь то, что комиссия не выглядела настороженной – скорее, скучающей. Альда не знала никого из людей, которые собрались решать ее судьбу. Но так и было задумано: считалось, что без личных контактов вердикт будет честнее. Она для этих людей ничего не значила, им тоже хотелось поскорее со всем покончить и отправиться домой.

Как только Альда заняла свое место, слово взял председатель комиссии.

– Мы изучили все переданные нам материалы. Случай действительно небанальный… Но и не уникальный. Альда Мазарин закончила академию очень юной, логично было предположить, что развитие ее способностей пока далеко от завершения. Да и потом, в академии сегодня маловато практических занятий – я уже сто раз об этом говорил! Именно они зачастую стимулируют врожденные способности куда лучше, чем сотни лекций.

– Прошу заметить, что способности Мазарин развиваются со скоростью вне допустимого предела, – сухо заметил представитель научного отдела.