Рука Феррьеры опустилась на ручку рапиры, на серебряный крест, который образовывал участок серебряной филиграни.

– Клянусь кровью Христа, мой Черный Корабль вовремя отплывет из Макао в Нагасаки и потом, с самым дорогим грузом, который был когда-либо на корабле в истории, он в ноябре с муссонами отправится на юг в Гоа и оттуда домой! Христос мне судья, я собираюсь это сделать.

И он добавил про себя: «Даже если я должен буду для этого сжечь всю Японию, и все Макао, и весь Китай, клянусь Мадонной!»

– Наши молитвы с вами, конечно, – ответил дель Аква, имея это в виду. – Мы знаем о важности вашего плавания.

– Тогда что вы предлагаете? Без таможенных документов и разрешения на торговлю я не могу. Мы не можем избежать регентов? Может быть, есть другой путь?

Дель Аква покачал головой.

– Мартин? Ты наш торговый эксперт.

– Извините, но это невозможно, – сказал Алвито. Он слушал с еле сдерживаемым негодованием. «Плохо воспитанный, высокомерный, безродный кретин, – думал он, потом тут же: – О, Боже, дай мне терпения, так как без этого человека и других таких же церковь здесь погибнет». – Я уверен, что в течение дня или двух, адмирал, все будет оформлено. Неделя в крайнем случае. У Торанаги в настоящий момент очень серьезные проблемы. Все будет хорошо, я уверен.

– Я подожду неделю, но не больше. – Скрытая угроза в тоне Феррьеры была пугающей. – Мне хотелось бы добраться до этого еретика. Я бы вырвал из него правду. Торанага не говорил ничего о предполагаемом приходе эскадры? Вражеской эскадры?

– Нет.

– Мне хотелось бы знать истинное положение вещей, потому что при возвращении мой корабль будет барахтаться, как жирная свинья, в его трюмах будет набито больше шелку, чем когда-либо раньше посылалось за один раз. Мы будем на одном из самых больших кораблей в мире, но я буду без эскорта, так что если хоть один вражеский фрегат застанет нас в море – или эта голландская проститутка, «Эразмус», – мы окажемся в его руках. Он без какого-либо труда заставит меня спустить португальский флаг. Англичанину лучше бы не быть на своем корабле в море, с его ружьями, пушками и залпами всем бортом.

– И веро и соламенте веро, – пробормотал дель Аква.

Феррьера допил свое вино.

– Когда Блэксорна отправляют в Изу?

– Торанага этого не сказал, – ответил Алвито. – У меня создалось впечатление, что скоро.

– Сегодня?

– Я не знаю. Теперь регенты встретятся через четыре дня. Я решил, что после этого.

Дель Аква сказал со значением:

– Блэксорна трогать нельзя. Ни его, ни Торанагу.

Феррьера встал.

– Я вернусь на корабль. Вы поужинаете с нами? Вы оба? Вечером? Есть прекрасный каплун, мясо и вино с Мадейры, даже немного свежего хлеба.

– Спасибо, вы очень любезны. – Дель Аква несколько оживился. – Да, немного хорошей еды не помешало бы. Вы очень добры.

– Вы будете сразу же информированы, как только я что-то узнаю от Торанаги, адмирал, – сказал Алвито.

– Спасибо.

Когда Феррьера ушел и отец-инспектор удостоверился, что его и Алвито не подслушивают, он сказал тревожно:

– Мартин, что еще говорит Торанага?

– Он хотел объяснения, в письменном виде, об инциденте со стрельбой из ружей и по поводу просьбы о присылке конкистадоров.

– Мама миа…

– Торанага был дружелюбен, даже мягок, но… но я никогда не видел его таким раньше.

– Что точно он сказал?

– Я понимаю так, Тсукку-сан, что предыдущий глава ордена христиан, отец да Кунха, написал губернаторам Макао, Гоа и испанскому вице-королю в Маниле, дону Диско-и-Вивера в июле 1558 года по вашему летосчислению, письмо с просьбой прислать несколько сотен испанских солдат с огнестрельным оружием, чтобы поддержать дайме-христиан в мятеже, который главный христианский священник пытался устроить против их законного сюзерена, моего покойного господина Тайко. Кто были эти дайме? Это правда, что солдат не послали, но в Нагасаки было тайно переправлено из Макао большое количество ружей с вашими христианскими клеймами? Верно ли, что потом он тайно захватил эти ружья, когда вернулся в Японию во второй раз как посол из Гоа, в марте или апреле 1590 года по вашему летосчислению, и тайно переправил их из Нагасаки на португальском корабле «Санта-Круз» обратно в Макао? – Алвито вытер пот с рук.

– Он сказал что-нибудь еще?

– Ничего важного, Ваше Преосвященство. У меня не было возможности объясниться – он сразу же отпустил меня. Расставание было вежливым, но все-таки он меня выставил.

– От кого этот проклятый англичанин получил свою информацию? Хотел бы я это знать?

– Эти даты и имена. Вы не ошибаетесь? Он произнес их именно так?

– Нет, Ваше Преосвященство. Имена были написаны на кусочке бумаги. Он показал его мне.

– Почерк Блэксорна?

– Нет. Имена были воспроизведены фонетически на японском, в виде хирагана.

– Мы должны установить, кто переводил для Торанаги. Этот переводчик очень хороший. Конечно, никто из наших? Это не может быть брат Мануэль, нет? – спросил он с горечью, называя христианское имя Масаману Дзиро. Дзиро был сын самурая-христианина, который с детства воспитывался иезуитами и, будучи умным и преданным, был выбран для поступления в семинарию, чтобы подготовиться на настоящего священника четырех обетов, таких среди японцев еще не было. Дзиро был в обществе двадцать лет, потом, совершенно неожиданно, он оставил его перед посвящением в духовный сан и теперь стал неистовым противником церкви.