Вдоль всего города на многие километры тянется безлюдный песчаный пляж. Кое-где он одет в набережный камень, но большей частью это длинная-длинная кромка берега, на которую методично набегают волны. Сидя в авто, мы то убегаем от него за дома, то опять выныриваем на прибрежную автостраду, изумляясь открывающейся справа стальной бесконечности. Это, по-правильному, называется «пролив». Но он бескрайний и серьезный, поэтому называют его здесь океаном.

Отсюда до Антарктиды подальше, чем из Ушуайи, полторы тысячи километров, но именно сюда в порт Пунта-Аренас заходят те самые научные суда, которые и направляются к пятому континенту. По пятому океану. И только отсюда туда летают самолеты. На которые мы и хотели попасть в качестве груза, за сходную цену.

– И попали бы! – в качестве успокоения чуть прибитых амбиций, придумываю я, – Если бы не надо было торопиться и под визу на въезд в Новую Зеландию подгадывать. Да ведь?

– Да ведь, – подтверждает умный Пятачок.

«Мне нравится так думать. Да. И хотя наши чаяния на Антарктиду в эту кругосветку не дозрели до съедобного состояния, в сам Пунта-Аренас мы все равно приехали, не выбросив его посещение из путевой карты желаний.

– Даже не из-за бесплатного проезда «зайцем» в трюме научно-исследовательского судна. Надо нам туда и все.

– Так, почему нет, — без вариантов согласился в свое время Пятачок, хотя это «надо» в большей степени, понятно, мне.

Это я глобус спицей в детстве протыкала, чтобы узнать, где антиподы живут. И про ледник два года назад я начиталась. Именно про этот, про Торрес-дель-Пайне, который в Чили, а не про шикарный аргентинский Перито Морена. Впрочем, аргентинский мы все равно на самолете пролетели, не назад же возвращаться было. Мы заднюю плохо умеем давать».

Пока разрозненные мысли лениво пытаются объединиться в связную картину, мы абсолютно без накладок подъезжаем к типовому одноэтажному частному дому с низеньким одноступенчатым крыльцом без козырька. Зеленый сплошной металлический забор справа от угла, по-видимому, ограждает миниатюрную земельную собственность.

Хозяин дома, парень лет тридцати с небольшим, встречает нас на пороге и помогает затащить поклажу. Около ног крутится молодая собака черного окраса с белой отметиной на груди и ждет позволения, чтобы броситься облобызать новых гостей по уши, положив лапы на плечи.

Зовут ее Луна, это собака неизвестной породы, с которой наша взаимная симпатия возникает с первого внимательного вглядывания в восторженные глаза друг друга.

В домике три комнатки, кухонька с выходом в изрядно захламленный внутренний дворик, тот самый, что за зеленым забором, и большой общий холл с двумя диванами и большим обеденным стеклянным столом с удобными стульями.

Удачно располагаемся с Людой в разных комнатках, это удача, что вторая маленькая, не занята, и нам ее отдают. Когда у каждой свое пространство, это здорово. Но места в доме не так много.

Не без толчеи привыкаем к несуразности тесной планировки, к отсутствию шумоизоляции и немного потрепанному виду мебели в комнатах. Получаем ключи.

Хозяин, который представился Николасом, как оказалось, по-английски не очень, даже совсем не очень, даже хуже, чем я. Поэтому он объясняет многословно по нескольку раз одно и то же, как слабослышащим детям-даунам, преувеличенно жестикулирует, поминутно ища признаки понимания, хотя все давно ясно, что он здорово приврал про себя в заявке на айрбнб. «Странно, – думаю я, – Почему он считает, что его плохо слышат?».

Так, освоились, теперь, как всегда, в ближайший магазин, на закуп. Лавок на нашей окраине вблизи дома две, обе как наши поселковые магазинчики, с товарами первой необходимости, то есть без выбора, что завезли, то и лопайте.

А цены!! Маманя… Ушуайя, говоришь, дорогая? Ха-ха. В Пунте не были. Но ничего не поделаешь, «жратеньки» хочется всегда.

Без сомнения, хозяева всех деревенских магазинчиков в местностях с суровым климатом на всем земном шаре, это знают просто отлично. И не стесняются, паразиты.