Аристократ липкой и красной от крови ладонью в перчатке нырнул в правый карман и достал из него багровую сферу. Виктор вернул пистолет на место и продолжил стоять неподвижно. Шарик разбился между соперниками и закрыл их другим куполом. Виктор видел, как в его сторону летят десять собак, вот только он даже мышцей не повёл, чтобы их остановить. Два бульмастифа вцепились в лодыжки, алабай и кавказская овчарка сжали зубами икры. Виктор упал на колени. Два добермана укусили его в районе талии и потянули вниз. Гончая и джек-рассел-терьер в прыжке вцепились в его запястья и завели руки за спину. Питбуль и акита-ину просто легли на плечи татуировщика и свесили лапы. Аристократ подошёл ближе и упёрся острым концом трости ему в грудь. Виктор опустил голову и уставился в асфальт. Из трости начала расти огненная лапа, которая медленно разрасталась на груди мастера. Виктор сжал зубы так, что напряглась и проступила челюсть, набухли вены на шее и лбу, но глаза остались такими же стеклянными. Долго терпеть он не смог и потерял сознание.

Сначала раскололся малый купол, а затем начал растворяться большой. Виктор лежал ничком, а Аристократ в окружении собак прижигал рану на плече раскалённой докрасна рукояткой своей трости. Борис так и стоял в прежнем положении с пальцами на листке. Ему хотелось на пару секунд вернуть свои чувства, чтобы с их помощью осознать произошедшее. Изначально он мог принять победу любой из сторон — игры этих опытных мужчин в равной мере вели его к неутешительной развязке — но сейчас он понимал, что в этом исходе есть что-то неправильное, противоестественное. Аристократ посмотрел на него через плечо и убедился, что роза наготове в руках его подчинённого. Он, еле передвигая ноги и опираясь на трость, приблизился к телу Виктора. Очевидно, Аристократ был измучен и физически ослаб, но это никак не отразилось на его лице. До тела татуировщика, распластавшегося на асфальте, нужно было сделать пару шагов, но ковыляющие ноги растянули их на добрый десяток. Аристократ дышал глубоко и часто, иногда запрокидывал голову, чтобы вдохнуть.

Юноша увидел, как слева на Аристократа полетели палочки, испускающие слабое золотое свечение. Они плыли по воздуху как тополиный пух и были размером с большой палец. Борис определил их, как пушистые семена одуванчика, которые целым облаком выплывали из переулка. Он сделал шаг вперёд и уже отрыл рот, чтобы предупредить, но его оборвал голос Того, кто видит:

— Стоять и молчать.

Аристократ с трудом сел на корточки и склонился над ухом Виктора.

— Я ожидал большего, Витя. Только вот понять не могу, почему это ты такой побитый. Я не…

Аристократ вдохнул одно из этих семян и сразу же начал кашлять и отхаркиваться. Он поднялся на ноги, выронил трость и схватился обеими руками за горло. Сухой, надсадный кашель сменялся на тяжёлые и безуспешные вдохи. В этот момент несколько золотых семян летали около лица Бориса, он резким шлепком прикрыл ладонью рот и нос. Так парочка опасных плодов одуванчика подхватило потоком ветра, и они залетели в левый рукав прямо на татуировку дубинки. Вмиг из шеи и головы Аристократа выросли золотые тонкие иглы, их кончики торчали вверх и раскинулись во все стороны как бутон одуванчика. Его тело рухнуло рядом с Виктором. Из переулка вышел Малиот в деловом костюме тройка серого цвета, он широко улыбался и сжимал в пальцах золотой стебель одуванчика с лысой шляпкой. Цветок испарился облачком жёлтых искр, но семена остались лежать на асфальте, а их свет постепенно угасал.

— Вечер добрый, Бориска! Знаю, рот от удивления ты открыть не сможешь, но хотя бы руку убери.

Борис бросился к телам Аристократа и Виктора, они лежали рядом вольтом и оба ничком. Он приложил пальцы к шее татуировщика — живой. На голову Аристократа даже смотреть не стал. Малиот встал слева от него и громко рассмеялся.

— Ах, Борька-Борька, ты теперь хозяин тату-салона. Тебе эти слабаки больше не нужны.

Внутренняя часть предплечья, на которую приземлились семена, начало покалывать и жечь. Борис схватился за руку и прижал её к себе. Он упёрся лбом в холодный асфальт — боль была невыносимая, крохотный участок кожи горел пламенем и это чувство начало подниматься выше.

— Ты чего это? Я же тебе ничего не… — Малиот не успел договорить потому, что в его грудь ударил поток пламени. Он потянул руки к обугленному кратеру на месте, где раньше было сердце, и, безнадёжно хватая воздух ртом, упал навзничь.

Борис, не поднимаясь с колен, развернулся и увидел того самого одержимого в чёрной одежде и красной балаклаве из подвала родной пятиэтажки. Он держал в вытянутой руке карманные часы и рычал через сомкнутые зубы. Белков глаз не было видно, только два чёрных пятна, которое напоминали сквозные отверстия. Юноша попытался материализовать светошумовую гранату, но из татуировки даже дымок не пошёл. Циферблат часов раскалялся для следующего залпа, но рука одержимого поднялась выше, чем нужно. Раздался пистолетный выстрел и на плечи Бориса упали подхваченные лёгким ветерком бинты, от них пахло жжёными тряпками и одеколоном. Пуля попала одержимому в голову, и он упал на спину; часы выпали из его ладони, а циферблат, обращённый к светлому ночному небу города, медленно потух.

Борис уселся на жёсткий асфальт и вытянул ноги. Он почувствовал покалывание в груди и тяжесть в шее — это накатывала грусть от трёх утерянных жизней. Боль в голове, как от стягивающего железного обруча, заглушала жжение в руке. Тем не менее, он терпел, ему хотелось наказать себя за беспечность и равнодушие. В спину подул сильный порыв ветра. Юноша поднял вверх саднящую руку и подставил её под прохладный поток. Ветер утих и за спиной послышался глубокий вдох и громкий выдох. Борис оттянул рукав рубашки и резко задёрнул его обратно. Головная боль практически полностью утихла, но грудь и шею сдавило, ладони вспотели и задрожали — чувство страха вернулось. Электрошокер-дубинка светилась золотом и испускала слабое свечение как цветы Малиота.

— Какая жалость, ничего не изменилось, а перед нами три трупа.

В затылок Бориса упёрся холодный ствол, но его лицо и глаза остались неподвижными. Страх ушёл так же быстро, как и появился.

В тёмной комнате сидели друг напротив друга двое: мужчина и женщина, и единственным источником света в этом тесном помещении была приоткрытая микроволновка.

— Что говорит ТОТ? Всё идёт по плану? — спросила женщина. Говорила она игриво, но при этом держала дистанцию.