— Воу-воу, мастер, а себе что не оставляете? Или налоги душат?

— Тут уже всё зависит от контроля. Те в чёрном — мы называем их одержимыми — когда-то с этим не справились.

— А от меня они что хотели? — Борис погрустнел. — Они уже второй день меня преследуют.

— Потому что вчера у тебя появилось то, что им нужно. И как ты мог заметить, заполучить это они хотели очень сильно.

— А как они это получат?

— Чтобы достать ядрышко, нужно расколоть скорлупу.

Лицо Бориса перекосило.

— Так сведите татуировку!

После этих слов Борис почувствовал, как кожа над его лопаткой задрожала. Он мягко положил правую ладонь на это место и виновато опустил голову.

— А я хотел предложить добавить ещё парочку.

Виктор положил руки на стол ладонями вниз. Из татуировки револьвера на правом предплечье и одноручного топора на левом повалил густой чёрный дым, который стелился по поверхности стола. Шустрые струйки ринулись к ладоням мужчины и в один миг обрели объёмную форму своих плоских изображений. Мастер прижал оружие к поверхности стола, его пальцы стучали по нему. Борис мог судить по их виду, что объекты материальны, будто их действительно собрали из отдельных частей, а не материализовали из дыма.

Мастер пододвинул револьвер и топор прямо к груди юноши. Борис заметил, что на усеянных татуировками руках выделялись два островка безволосой бледной кожи, словно из разбитого зеркала выпали два самых больших и угловатых осколка.

— Можешь подержать, — Виктор указал на оружие раскрытыми ладонями. — Только в лицо себе не направляй. В дуле кроме красного огонька в конце тоннеля ничего нет, — его зубы опять оскалились в странной улыбке.

Борис поднял увесистый револьвер; каждая отдельная часть — дуло, ручка и барабан — была неуместно огромной. Казалось, что пуля может в брюхе слона сквозную дыру пробить и застрять в кроне молодого баобаба, о который несчастный хотел почесать бочину. Весила эта пушка как большая сумка, да и пестрила светом красных остроконечных узоров, которые выступали в роли пламегасителя. Юноша крепко ухватился за деревянную на ощупь ручку, заглянул в барабан, в котором краснели гильзы как радиоактивные вишни в горьком шоколаде, провёл ладонью по холодному металлу вдоль ствола. Он испытывал чувство детского восторга и трепета перед необычной вещью у него в руках.

— Что там? — сказал Виктор и махнул головой направо.

Борис повернулся. В него летел тот самый кувшин с водой. Юноша выставил руку с револьвером вперёд, закрыл глаза и нажал на спусковой крючок. В ответ услышал только глухой всплеск бьющегося стекла и почувствовал, что его руки, лицо, грудь, живот залила холодная вода. Он открыл глаза. Кувшин висел на дуле как яблоко на кончике ножа. Юноша аккуратно снял его и поставил на стол, а затем бросил острый взгляд на равнодушного Виктора.

— Я нажал на курок, но он не выстрелил!

Прилипшие ко лбу волосы и тяжесть холодной и влажной майки всё больше разжигали неприязнь к татуировщику.

— А как ты собирался стрелять не глядя?

— Да какая разница?! Я ведь прицелился? Прицелился, — Борис болтал револьвером из стороны в сторону. — Всё равно после выстрела глаза закрою.

Он направил револьвер на Виктора.

Мастер выставил правую руку вперёд. Револьвер превратился в дым и чёрным облачком влетел в его ладонь. Он поднёс указательный палец к глазу и выстрелил в стакан на тумбочке. Борис моргнул и вздрогнул от грохота выстрела, который ударил по ушам. Виктор и веком не повёл, даже волна от отдачи не прошлась по его коже.

Юноша не знал, что делать: бояться или удивляться. Он посмотрел на тумбочку. Рядом с одиноким стаканом собирал осколки чёрный богомол. Насекомое размером с кулак поднимало своими примочками по одному стёклышку и складывало в кучку. Рамка над тумбочкой пустовала.

— Оружие я пока тебе не доверю, — топор и револьвер струйками вернулись на свои места. — Сначала будем учиться владеть собой. Ты же ведь не хочешь стать расколотым орехом?

— Не хочу, — Борис сжал губы и немного помолчал. — А почему бы не обратиться в полицию? И зачем вам это всё?

— На моей памяти ни одного одержимого полиция не поймала. А зачем мне это — ты блудный сын, я обязан помогать тебе. Таково правило. Не переживай, время не пройдёт зря. Тем более ты безработный. Будешь мне помогать, я тебя учить. Деньгами не обижу.

Юноша закрыл лицо руками, надавил ладонями на веки и принялся перебирать факты в уме: «Всё для него слишком гладко складывается. Если подумать, всё это из-за него. Он что-то со мной сделал, а что именно не говорит, и теперь меня хотят убить. С другой стороны он меня защищал, и будет защищать, а ещё научит защищаться. Выбор не велик».

— Ммм… Хорошо, — он резко бросил руки на стол. — Во сколько завтра?

— Завтра в десять прямо к открытию. Днём можешь ходить без опаски, ночью от улицы держись подальше. Я …

— И вы туда же, — пожаловался Борис.

Виктор молчал и опять задержал на нём свой взгляд, в ответ на это молодой человек опустил уголки губ вниз и пожал плечами. Он сгорал от стыда за своё поведение, но всё это делал по собственному желанию и от огромного перенапряжения.

— Я провожу тебя, по пути расскажу про одержимых. В тумбочке есть фен, обсушись и выдвигаемся.