Следующий тост – за здоровье собравшихся, а после него – за мир с ближними и любовь. Самогон Валентины Ерофеевны славится на всю волость, так что даже тямшанские ездят затариться им в Малые Уды, хоть от Тямши километров до них больше, чем до города. Андрей Евстафьев выпил и закусил ложкой заливного из миски перед собой.

Дашка посидела час и ушла, только с Власием выглянула поздороваться. Зато Матвей был здесь. Вперед дяди племяш расправился со своим рыбным заливным, и теперь вяло ковырял плотву. По лицу было видно, что в него не лезет, но он не сдавался, как настоящий мужчина. На праздниках Матвей всегда со взрослыми сидел до конца, поесть любил и лимонада попить, за который Машка его ругала.

Зять Генка пил лимонад вместе с сыном. Его покойный отец, Матвеев дед, был единственный трезвенник в совхозе, и Генка такой же смолоду: не пил, не курил, зато и не общался ни с кем. Да ему самому, надо сказать, тоже никто не был нужен, кроме рыбы, пока семью не завел.

Телевизор без звука показывал новости. Елка, которую из-за уговоров Матюхи поставили за неделю до Нового года, сыпалась вовсю. Перед тем как накрывать стол, Машка подмела иголки, но на пол уже успели навалиться новые. На лысых ветках висели игрушки: сосульки, домик с сугробом на крыше, стеклянная болонка, шары синие, зеленые и лиловые с фосфорными снежинками и белой мишурой внутри, которые Андрей почему-то очень любил в детстве. С Машкой они поделили родительские игрушки поровну. И зря. Как Анька, его жена, уехала в город, он ни разу не поставил елку.

На Рождество к Парамоновым Андрей идти не собирался, сдался только после уговоров сестры, но даже пятидесятиградусный самогон не мог прошибить его тоски. В Новый год на городской квартире они много говорили с Анькой, и спать легли, только когда по телевизору закончился последний голубой огонек. Договорились начать всё сначала, но через день по телефону снова разругались в пух и прах. В следующий раз он позвонил только в сочельник. Разговор опять был на повышенных и кончился тем, что Анька предложила законным образом оформить их с Андреем отношения, а точнее отсутствие таковых. Еще потребовала вернуть деньги за машину, которую они покупали вместе, а кредит платила она одна. Когда сегодня с утра Андрей позвонил поздравить ее с Рождеством, она просто не взяла трубку.

Можно подумать, это он виноват, что клева нет. В советское время отец, бывало, с зимней рыбалки вернется, так ящик двумя руками не поднять, а теперь, сколько продашь в городе, настолько и машину заправишь. Да еще у Юрки никогда на бензин было не допроситься, сразу многодетного отца включал: то старшего, Пашку, в школу собирает, то двойняшки из зимней одежды выросли, то еще какая золотуха. А у Андрея, раз детей нет, то и деньги, выходит, ему не нужны!

– Ты не слыхал, Алена подала документы на пособие по утрате кормильца? – Спросил между делом отец Власий.

– Ездила в собес. Сказали, что пять лет надо ждать, – сказал Андрей. – Тогда, если не найдут, то умершим признают. Доплату еще какую-то выбить пытается.

– А ищут его?

– В интернете объявления развесили.

– Хоть бы с собаками приехали! – Возмутилась Елизавета Ивановна.

– Или дрон запустили над полем, – сказала сестра. От спиртного щеки у нее зарделись.

– Да будто в поле он! Следы обрываются посреди дороги, там же и колея от рефрижератора!

– Сколько я у вас служу, столько про этот рефрижератор сплетни ходят, – покачал головой отец Власий. – Не слушай, Андрюш, брось.

– Когда тело найдут, тогда и брошу.

– Как продажи рыбные? В праздники, небось, хорошо берут?

– Как обычно, – ответил Андрей и потянулся к самогону, не дожидаясь тоста.

Мария толкнула брата в бок:

– Хватит! Одну за другой хлещешь!

В ответ он с вызовом глянул на сестру, наполнил рюмку до самых краев, осушил ее и громко обратился к гостю:

– Вы, батюшка, в Ящеры третьего числа ходили. Не спрашивали про нашего Юрку?

– Да как же? Спросил, конечно. Но к ним еще второго полиция приезжала.

– И что?

– Да ничто, – пожал плечами святой отец.

– Форелькой-то не забыли угостить?

Теперь под скатертью Машка пнула его тапкой. Андрей сделал вид, что не заметил.

– Щуренка дали, – нехотя ответил Власий. – И второго для Валентины Ерофеевны.

– Ну ясно дело, судак, форель да хариус у них на продажу в город идут, а вам – что попроще. Хотя и щуки-то уже год я не видал. Только окунь, ерш, да плотва.

– А налим как же? Тем летом на двадцать килограммов вытащил! – Оживился Генка, который всё застолье сидел молча. – Лещи еще! В прошлый год с Матвеем за раз шесть штук взяли! Один – вот такой лапоть! А язь?! А голавль?! А снеток?! Беребра опять же!

– Да что беребра?! Та же плотва!

Власий поднялся от стола с видом, что собрался уходить.

– Куда это вы, батюшка, Господи помилуй? Вон и бутылку еще не допили.

– Уж и так засиделся. Спасибо, Елизавета Ивановна.

– Да сидите вы, Господи! – Громко вмешалась Мария. – Андрюха, сами знаете, как выпивши, не понимает, что несет! Еще с Анькой своей разругался!

– Спасибо, Мария милая, но еще Хомутовых я обещал навестить. Катерина Ивановна жаловалась, что совсем старик плох. Боится, что до весны не дотянет. Не дай Бог.