Боль стала невыносимой. Кажется, десятник что-то говорил, а может, нет. Лариэс не слышал и не видел ничего, кроме проклятых слов, да гулких ударов собственного сердца, лихорадочно бьющегося внутри грудной клетки.

"У меня есть право выбора? Но только теперь, да? Я ничего не помнил, потому что должен был пасть? Или нет? Ничего не понима"…

Додумать эту свою мысль полукровка не успел. Внутри черепной коробки будто взорвалась бочка с порохом и он, застонав, погрузился в беспамятство.

Уже через два дня бешеной скачки они добрались до замка барона Урсуса.

Возвращение оказалось не столь триумфальным, как юный воин представлял себе. Едва только заметив могучие стены, закопченные пламенем Игнис, Безымянный ощутил вкус пепла на губах.

Подъемный мост был опущен, а ворота — широко распахнуты. Сразу стало ясно: хозяин здешних земель не опасается больше изначальных, и демонстрирует свою уверенность окружающим. Внутри оказалось гораздо просторней, нежели в прошлый раз — большая часть крестьян разошлась по деревням, чтобы попытаться спасти хотя бы часть урожая.

Впрочем, замок барона стал временным пристанищем конной сотне, оставленной Паллидием для очистки прилегающих территорий, потому как тут и там по двору прохаживались лунксы. Очень недружелюбно выглядящие лунксы. Безымянному, правда, было на это наплевать. Тупая апатия все сильнее и сильнее завладевала его сознанием, последние сутки полукровка вел себя, точно лишенная воли марионетка: почти не говорил, делал, что прикажут, ел, если давали, спал, когда удавалось слезть с коня.

Он даже не занимался одолженным скакуном — он, тот, кто никогда не заботился о себе прежде, чем конь будет вытерт, накрыт попоной, напоен и накормлен!

Его и Аеллу повели прямиком в покои барона. Владыка пограничья уже ждал гостей и выглядел не слишком дружелюбнее лунксов. Смерив сперва Безымянного, а затем и его бескрылую спутницу долгим оценивающим взглядом, он, нахмурив густые брови, коротко бросил:

— Садитесь. Стоять вы все равно не можете.

Безымянный поклонился и сделал то, что барон приказал. Гарпия же, перед этим представилась.

— Мудрая Аелла по прозвищу Эфколос, — проговорила она, и в голосе дочери неба явственно слышалась усталость вперемешку с болью. — Господин, нет ли поблизости кого-нибудь из моего народа? Вести, что мы несем, крайне важны.

— Увы, нет. И — упреждая твой следующий вопрос — никаких способов быстро связаться с его величеством — тоже. Паллидий ушел на запад и увел всех, кого только можно, включая, наверное, половину всех конных дружин графства.

Барону последнее явно не нравилось, и причину того было нетрудно понять. Потерять собственных вассалов, обретя вместо них защитников в лице воинов Волукрима — не слишком приятно для привыкшего к вольности феодала.

— И многие ушли? — неожиданно спросил Безымянный.

Глаза барона вмиг превратились в две щелочки, наполненные подозрением и недоверием.

— Достаточно, Щит.

— Я больше не Щит, — одними губами прошептал Безымянный. — И, наверное, не виконт.

— Та-ак… — барон подошел к кувшину, налил из него два кубка вина и передал их сперва Аелле, затем — полукровке. — Рассказывай, Лариэс.

— Безымянный, — механически приняв вино прошептал тот.

— Что?

— У меня больше нет имени.

— Та-а-ак.

Барон вновь вернулся к кувшину, налил еще один бокал, залпом осушил его, после чего — повторил процедуру и лишь затем уселся в массивное кресло и вперил напряженный взгляд в собеседников.

— Рассказывайте. Все.

И они рассказали.

Когда Безымянный закончил, то лицо барона Урсуса попеременно то бледнело, то наливалось краской, а могучая лапища сжимала бокал так, что металл гнулся.

— Я ожидал чего угодно… — одними губами прошептал он, — но не такого…

Барон прикрыл глаза и вдруг грубо выругался.

— Тва-ари, — прошипел он, — какие же твари…

— Господин, — Безымянный взглянул на собеседника, — могу я задать вам вопрос.

— Да, конечно.

— Что с моими… бывшими моими людьми? С ранеными?

Барон склонился к полукровке и недоверие вперемешку со злобой в его взгляде сменились на понимание и… уважение, что ли?

— Идем, все покажу. А ты, пернатая, передохни пока, слуги сейчас придут и позаботятся о тебе.

Они вышли из покоев барона и направились прямиком к лазарету, в котором Орелия исцеляла больных во время нападения изначальных.

— Для начала я немного расскажу о том, как оно тут было у нас с момента вашего ухода, — начал барон.