– Кто? – не поняла Юля.

– Этот. Твой. Драго. Вот, – Харт тряхнул шкурой. Чешуйки мелодично звякнули друг о друга. Но Юля продолжала непонимающе смотреть, и Третий снизошел до пояснения: – Калкалосы линяют два раза в жизни – в детстве и входя в период полной зрелости. И в этот период им лучше не попадаться, они даже от сородичей прячутся, чтобы никого не покусать. Но твой калкалос специально вызвал линьку, видимо это был единственный способ принести воду из источника. Я могу сделать вывод – ты ему дорога. И потому, – палец ткнулся в Юлю, – именно ты договариваешься об увеличении добычи камней и снижении оплаты.

Фильярг шагнул было вперед, но Юля его опередила. Подошла, заглядывая снизу-вверх в лицо Третьего высочества. Харт чуть отступил, поймав полный ярости взгляд ассары.

– Если все так, как ты говоришь, – отчеканила Юля, – то я могу сделать лишь одно – подтвердить, что отныне мы платим двойную цену за каждый добытый камень. Из благодарности за свою жизнь.

У Харта дернулся глаз. Он скосил взгляд на шкуру. Проговорил задумчиво:

– А отдам-ка я ее Первому. Он будет в восторге.

Круто развернулся. Едва не завалился. И быстрым шагом удалился из комнаты.

Юля разъяренно посмотрела ему вслед. Предложить воспользоваться дружбой ради сиюминутной выгоды?

– Не злись, – попросил Фильярг, привлекая к себе, – брат, когда переберет, всегда страдает идеями что-нибудь улучшить в государстве.

Юля выдохнула, успокаиваясь, и проворчала:

– Пусть идет на ком-нибудь другом… улучшает.

Прерывисто вздохнула, ощущая, как сердце защемило от боли. Драгушка… ее любимый чешуйчатый ящер. Горячие слезы потекли по щекам. Накатило все. Напряжение последних недель. Иссушающая тревога за Совенка. Переживания за родных. Тяжелые, выматывающие взгляды его величества. Заботливая нежность в глазах мужа. Все это сейчас выплескивалось обильными слезами.

– Ты плачешь? – всполошился Фильярг. – Он тебя обидел? Хочешь, я набью ему морду? По-братски. Когда протрезвеет.

Юля покачала головой. Не поможет. Харт тут ни при чем.

Как отблагодарить того, у кого крылья вместо рук, сотни лет прожитой жизни и нечеловеческая логика? И как по-женски плакать о таком…

Жалость перехватила горло. Сколько же людей и нелюдей Юля заставила переживать за последнее время. Вон даже Третьему прилетело.

– Больно? – обеспокоенно допытывался Фильярг.

– Нет, – проговорила глухо, утыкаясь в мужскую грудь. Просто захотелось поплакать, потому как быть сильной, улыбаться его величеству, мужу, заверять окружающих, что у нее все хорошо… ужасно утомительно.

– Постой так, ладно? – попросила, орошая слезами рубашку мужа.

И Четвертый послушно замер, обнимая.

– Курсант Шильярд, – ректор скользнул суровым взглядом по поникшей фигурке мальчика. Поморщился. Обошел вокруг.

Момент, когда надо выносить наказание провинившемуся, он не любил. А всему виной сомнения: сильно накажешь – взрастишь боязливость, слабо – не добьешься нужного эффекта. Наказание должно быть в самый раз, чтобы накрепко въелось в память.

– Я разочарован, – сообщил провинившемуся. Покачался с пятки на носок, заложил руки за спину и продолжил: – Вам оказали доверие, поселили в комнате с его высочеством, а вместо того, чтобы заботиться о своем товарище, вы подвергли его опасности.

Альгару сильно повезло, что в данный момент он пребывал в целительском сне, а не стоял в кабинете. Да и прибывшие старшие братья горели желанием разобраться лично. Ректор возражать не стал.

Курсант опустил голову еще ниже. Плечи горестно поникли.

Сэльс поджал губы. Решение было очевидно, но оно ему не нравилось. Он столько времени потратил на подбор учеников в комнату к высочеству, выбирая те семьи, которые в прошлом лояльно отнеслись к Шестой матери. Дети ведь отражение настроений в семье, а ректору не хотелось еще больше осложнять жизнь принца. Чтобы не говорили при дворе, он настроен довести Альгара до выпуска, ибо терять курсантов Сэльс не любил.

После пробуждения у Шестого дара темного пламени он поздравил себя с верным выбором – четверка неплохо сдружилась. Но теперь…

– Ваша самонадеянность, нетерпеливость и поиск легких путей за счет других заставляют меня поменять вам комнату.

Мальчишка вскинулся. Лицо его было бледным, с красными пятнам ожогов, на щеках засохшие дорожки слез, взгляд все еще мутный после целительского воздействия, но решимость, с которой курсант выпалил:

– Нет, только не это, – позабавила ректора. Он умел ценить преданность. Похоже, его высочество умеет завоевывать сердца. Ценное качество для правителя. Впрочем, это неудивительно. С такой-то ассарой.