Все, о чем я мечтала, в одночасье разрушается, по какой-то злой насмешке судьбы, отдано другой. Моя жизнь, мои планы и теперь уже — не мой любимый.

Я хочу сделать вдох, но ком в горле мешает, оседаю на пуфик в прихожей, задыхаюсь, пытаясь сделать судорожный вдох. Боль обиды нарастает, сдавливая грудь. Мне кажется, я ее не выдержу.

Слезы катятся по щекам неукротимым потоком, застилая глаза.

Бросил. Настолько нелепым, глупым образом, вот так, в коридоре, когда я только пришла с работы. А ведь я должна была вернуться как минимум на полчаса позже. Просто доехать сегодня получилось без обычных пробок. Значит ли это, что Радим хотел и вовсе уйти по-английски? Без объяснений, прощаний и выяснения отношений.

Мне казалось, пять лет мы жили в любви и согласии. Но теперь у меня сомнения на этот счет. Как может любящий человек так подло поступить? Изменить, а потом предать — уйти, не объяснившись. Я думала знаю Радима. Как я ошибалась. Оказывается, я знала совсем другого человека — нежного, преданного, заботливого, любящего.

Как я могла не заметить, не забить тревогу, он же был сам не свой последний месяц, как мы вернулись с острова.

Мой взгляд цепляется за фотографии в гостиной, выставленные, как на параде. Все в красивых дизайнерских рамочках. Я специально заказывала в одном стиле, чтобы фото смотрелись единой композицией. На них мы с Радимом вместе, обнимаемся, целуемся, просто стоим вместе.

На одной фотке он в солнцезащитных авиаторах, спущенных на кончик носа. Голова немного запрокинута назад и на шее отчетливо выступает кадык. Он смеется, показывая все свои тридцать два белоснежных и солнечные блики играют на его лице.

Боже, как мне нравится эта фотография. Я специально выбирала для нее рамку, долго искала, а потом просто заказала у понравившегося дизайнера.

Как я любила целовать его кадык. Он от этого неизменно млел и затаскивал меня в постель.

Обида снова встает комком в горле. И такая злость берет, что теперь я лишена таких радостных моментов — прикосновения к любимому. Ярость, первобытная, необузданная, затапливает мозг, затуманивая разум. Я хватаю рамку и с силой кидаю в стену бумажную копию изменщика, вымещая на куске керамики и стекла всю свою злость. Он теперь не мой.

Но красивая рамка отскакивает от стены, оставаясь практически целой. Только стекло разошлось на множество трещин, как моя жизнь теперь. Я прячу лицо в ладонях и уже безудержно реву.

Телефон оказывается под рукой. И мне приходит гениальная мысль — выплеснуть всю эту боль на Радима. За что он посмел так со мной поступить?

Я набираю сообщение — стираю. Набираю снова и удаляю. Мне все кажется они недостаточно гневные.

Нет, я не могу все э

то переварить в одиночку.

Открываю список контактов и делаю один лишь звонок.

— Приезжай, пожалуйста.

Людка, верная моя подруга, прилетает на крыльях ночи, не иначе. Чем же объяснить ее быстрое появление.

— Та-ак, — с порога начинает она, — и что у нас произошло?

Уперев руки в боки, она со всей серьезностью смотрит на мое заплаканное лицо. Ну, конечно, я даже не потрудилась умыться.

— Р-радим ушел от меня, — рыдания опять подкатывают к горлу. Оказалось, так трудно это произнести, признаться в этом близкому человеку.

— Ууу, иди ко мне, обниму, — порывисто обхватывает, прижимая к себе.

Людка такая. Всегда очень тактильная. Не чурается лишний раз обняться и потискаться. Это то, что нужно, в этот трудный момент — плечо, моральная поддержка.

— Не, ну, твой Радим гад, конечно. Но из-за чего ушел-то? Поссорились? Может, наладится еще. Вернется.

— Не вернется, — еще пуще начала рыдать я, — он к любовнице ушел, беременной.

— Вот же гад! — с чувством выдает Людка.

Из нее, как из рога изобилия сыпятся пожелания изменщику и предателю. Самое острое, пожалуй, подсыпать красного перцу в презервативы. Но, к сожалению, это не актуально. Во первых, вряд ли Радим будет забирать эти предметы контрацепции из дома. Во вторых, такого добра дома и нет, я уже давно перешла на гормональные уколы раз в три месяца.

Я мотаю головой.

— Ну, тогда мы, этой мымре, волосы-то повыдергиваем, да?

— Нет, ты что! Она же в положении! — пугаюсь я.

— Хреновое положение выходит. Любовнице нельзя, мужу нельзя, милосердная ты наша. — грустно вздыхает. — Ясно, что к этому делу нужно винишко.

— Вина нет. Но у Радима было что-то креплное, виски или скотч. Только я не буду. Ты же знаешь, не переношу крепкое спиртное, да и завтра на работу.

— Ну, да. Ты сама-то не в положении? — вдруг спохватывается подруга.

Я отчаянно трясу головой. Если бы. Но мы с Радимом уже давно решили подождать с детьми. Сначала его новая работа съедала все свободное время. Затем квартира в ипотеку и обустройство на новом месте. Я тоже устроилась на работу, чтобы дома не скучать. Все время оказывалось, что пока не время.

— Сейчас в доставке закажу, подожди.

Она отпускает меня, некоторое время зависает в своем телефоне.

Я стараюсь взять себя в руки, продолжая всхлипывать. Но с подругой мне теперь спокойнее. Минуты саможаления проходят и я, наконец, успокаиваюсь.