Тогда сощурившись, огр поднес камень ближе к свету и заметил, что при этом его движении черное пятнышко в камне попыталось спрятаться, — и только тут Толчук понял, что в камне скрывался червь. Должно быть, это был близкий родственник тварей, покрывавших стены пещеры, только черный, как те черные камни, которые иногда находят в горах и которые так хорошо горят. Кто же это?

И Триада, словно прочтя его мысли, ответила:

— Это Напасть. Она торжествует над духом наших мертвых, когда они попадают сюда. Она пожирает их. — И три пальца указали на камень — Вот он, подлинный конец тропы мертвых — желудок червя!

Толчук зарычал, обнажив короткие клыки. Как это может быть? Все с детства знают, что когда огр умирает, то с помощью триады переходит через камни в новый мир к новой жизни. Он недоверчиво посмотрел на странный камень. Должно быть, они обманывают его!

— Не понимаю…

— Много-много лет назад огры нарушили клятву, данную ими духу земли, и за это предательство на них наслана Напасть, — ответила Триада.

Толчук опустил руку и понурил голову:

— Зачем вы говорите мне это?

Но Триада молчала.

А по горам вдруг прокатился глухой ропот, словно там наверху вовсю бушевала гроза, и гремело то, что огры называют «голосом гор». Разразилась первая за эту зиму настоящая буря.

Когда эхо замерло в глубине пещеры, Толчук снова услышал обращенные к нему слова:

— Ты еще не прошел магру, это именно тот возраст. Слышишь, даже сами горы зовут тебя.

— Почему же меня? — жалобно проскулил Толчук, поднимая глаза на страшных старцев.

— Ты и огр и не-огр . В тебе смешались духи двух рас.

— Я знаю. Я ублюдок. Я помесь огра и человека.

Трое переглянулись и что-то тихо проурчали, и до насторожившихся ушей Толчука долетели обрывки тихого шепота, отдельные слова и странные фразы:

— Лжет… не знает… книга крови… хрустальные клыки… — и, наконец, совсем уже непонятное: — камень убьет ведьму…

Толчук слушал дальше, но все смолкло, и сердце заколотилось в его груди еще отчаянней.

— Чего вы от меня хотите?! — не выдержал он. Слова его прокатились по пещере, как камнепад.

Триада посмотрела на него шестью горящими глазами и еле слышно ответила:

— Освободи наш дух. Убей Напасть.

Могвид и Фардайл спрятались под выступом скалы. Он давал мало убежища, но вечерняя гроза началась так неожиданно и так яростно, что они не успели найти никакого другого пристанища в этой пустынной стране огров.

Огненные руки молний хватались за снежные пики и потрясали их, гром гремел еще сильнее, отдаваясь в их каменной крыше, с гор дул пронизывающий ветер, несущий с собой ледяной дождь.

После того как их загнали на территорию огров, охотники, видимо, успокоились, и теперь единственной опасностью для путников осталась возможность встречи с обитателями пещер под снежными вершинами.

Так что о погоде можно было вообще не думать.

Капли дождя кусали незащищенное тело Могвида, как разозленные осы.

— Надо найти убежище получше, — предложил он, с завистью глядя, как Фардайл запросто стряхивает влагу с густой шерсти. — Ночью мы замерзнем здесь до смерти.

Но Фардайл ничего не ответил, повернувшись к брату спиной и вглядываясь сквозь завесу дождя в близлежащие скалы. Он, казалось, даже наслаждался дождем, поскольку его шерсть, смазанная жиром, как и перья гусей, просто отталкивала воду. А Могвид промок насквозь и уже едва выносил прикосновение холодной мокрой одежды.

Зубы у него стучали, а подвернутая нога нестерпимо болела в сапоге, до краев налитом водой.

— Надо хотя бы костер разжечь, — прошептал он. Фардайл, наконец, обернулся, и янтарный свет в его глазах был скорее холоден, чем горяч.

Глаз орла видит пушистый хвост глупой белки. Но Могвид лишь еще глубже забился под скалу.

— Ты что, серьезно думаешь, будто огры увидят наш огонь? Да от этого дождя они все забились в свои пещеры и сидят там безвылазно!

Фардайл продолжал молча глядеть на скалы. Могвид понял, что настаивать бесполезно. Холод все же лучше, чем встреча с ограми. Могвид снял мешок и положил его на пол в самом дальнем углу их убежища, постаравшись свернуться калачиком так, чтобы как можно меньше холодных капель попадало на его истерзанное тело. Уже в который раз за этот день он пожалел, что не обладает и тысячной долей своих прежних навыков и способностей.

«О, если бы я только мог превратиться в медведя, — думал он. Тогда ни этот дождь, ни холод не имели бы для меня никакого значения!» Он посмотрел на брата и скривился от злобы. Фардайл всегда был счастливчиком! Жизнь улыбалась ему с первого его вздоха. Рожденный первым, он был сразу же объявлен наследником всей семейной собственности. Кроме того, ему достался редкий дар оратора и уменье говорить то, что нужно в нужный момент. Слухи о его талантах скоро пошли по всему племени, и на Фардайла стали возлагаться большие надежды. Могвид же всегда говорил не то, что нужно, не вовремя, не к месту, и скоро стал раздражать всех своей нелепостью. Редко кто искал его общества или спрашивал у него советов.