Веронику поразило сказанное, словно молния. Она застыла в недоумении, отрезвев в один миг. Ничего не понимая, она спросила:

– Как убьют?

– Как? Вот так! – ответил Григорий. – Я это видел…

– Как ты это мог видеть, Гриш?

– Как ты могла видеть ту невидимую женщину на дороге, когда, помнишь, Данила хоронили… Вот так и я видел! – промолвил он. – Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что я тебе правду сказал? Вероника, как я видел тебя в церкви стоявшую на коленях, вот так я и это увидел. Только не «сверху», когда был в больнице. Уже гораздо позже мне это Голос небесный показал.

Тут же Вероника нежно обняла его и снова расплакалась:

– Ты прости меня, Гриш! Прости, пожалуйста. Ну, дура я. Прости! А я тут накрутила себе Бог весть что.., – Вероника немного помолчала. – И что же теперь делать?

– Ничего! – ответил Григорий. – Я надеюсь, что ты сейчас не будешь делать никаких глупостей. Например, звонить Максиму и говорить, что его скоро убьют…

– Да ты что, Гриш! – возмутилась Вероника. – Да как можно человеку такое говорить!

– Это случится тогда, когда их с Ангеликой сыну будет около года и он сделает первые шаги. А звать сына Максима будут Григорием. Надеюсь, ревновать не станешь.

– Ну, прости, пожалуйста, – обняла мужа Вероника. – Я действительно ревновала тебя к ней. Извини меня, Гришенька. Я ещё тогда на вокзале приревновала тебя впервые, когда мы с тобой помирились и кофе пили… Помнишь? Хотя я тебя тогда ещё толком и не знала. Надеюсь, больше ты не злишься на меня.

– Давай сегодняшнюю ссору, Веро, забудем, – произнёс Гриша.

– Действительно, так нехорошо получилось, – ответила она.

– А чтобы хорошо получилось, ты как-нибудь найди время и позвони Ангелике. Встреться с ней наедине, Веро, и объясни, что неважно себя чувствовала. Попроси у неё прощения, если что не так было…

– А я даже, представляешь, хотела ей кольцо уже вернуть, – всхлипнула Вероника, кивая головой и соглашаясь с Григорием.

Обняв нежно жену, успокаивая её, Григорий снова подумал про себя: «Ну кто тебя просил вспоминать прошлое?» Вслух же он произнёс:

– Знаешь, как говорят: «Язык мой – враг мой!» Запомни это, Веро! И не вздумай даже намёком, хоть ненароком ляпнуть Ангелике об этом… Максиму осталось не больше полутора лет жить. И убьют его, бедного, в его же подъезде. Это будет в сентябре. Я и дату ведь видел на экране в углу, и ещё много цифр каких-то… Я точно помню, что число было большое и шло на уменьшение. Но не как обычные часы или дата оно выглядело. Мне показалось, как будто секунда каждая тает…

Сначала я видел число, вроде бы, больше шестидесяти миллионов. И с каждым фрагментом, показанным мне после этого, как мне показалось, число уменьшалось. Я так и не понял, что это за цифры идут так быстро в обратном порядке? Я видел разные эпизоды из жизни Максима, и числа в углу тоже всё время разные были. Не помню, большие они были или маленькие, но последняя цифра так быстро мелькала, что я ничего не успевал соображать. И я даже сейчас побоюсь точно утверждать, увеличивались эти числа или уменьшались. И вот что странно, Веро: цифры как будто сразу стёрли из моей памяти, чтобы я, наверное, глупостей каких-нибудь не натворил…

Помню только отчётливо сами картины. Видел я, как Максим спустился вниз на лифте. На площадке первого этажа он встретил пожилую женщину с ребёнком и пропустил их из вежливости вперёд к выходу. А сам следом за ними вышел на улицу. Вот тогда всё и случилось!

Я надеюсь, что к тому времени я, может, и дату вспомню и наконец-то пойму, что же значат эти большие миллионные числа? Я до сих пор не могу понять, как я всё это вижу и слышу, а другие – нет. От этого с ума даже можно сойти и страшно иногда так сильно становится! Я боюсь, но держусь, потому что уверен, что тот, кто ведёт меня, друг, а не враг. И только это утешает меня. Этот Голос всегда прав, как потом выясняется. Я так понимаю, видимо, у Бога назначен для каждого свой срок. И уже не важно, кто и как придёт к Нему, когда покинет этот мир. У Бога – свой план, тайну которого он всегда оставляет за собой. И вот опять же, причём здесь эти числа большие, которые я видел? Что они могли бы значить? Ну, никак не могу понять, что хотели мне этим сказать!

Я понял это так: ты можешь хоть тридцать раз поменять своё сердце, чтобы продлить свою жизнь, а завтра выйдешь вдруг на улицу, и тебя случайно машина собьёт… Как ни крути, твой срок придёт: лимит жизни, отпущенный Богом, закончится – и ты окажешься в очереди на допрос. Я бы и хотел, может быть, жить своей прежней жизнью, но сейчас прекрасно понимаю, что встреча с Даниилом круто изменила всё, причём в лучшую сторону.

Я увидел тебя, влюбился, хотя одновременно и боялся. Помню, когда Голос сказал: «Повернись! Это – к тебе…» Ну, как после этого не верить, Веро? Я не знаю, почему – я. Меня избрали, или как это понимать? И от этого мне так страшно иногда становится. Но я пытаюсь это понять и преодолеть. А если это какое-то испытание, то я постараюсь достойно его пройти. Я не знаю, что уготовано мне на этот раз. Но Голос придаёт уверенность мне всегда!

После той удивительной встречи с мальчиком порой мне кажется, что это не он говорит со мной, хотя голос детский. Я конечно часто не понимаю всего до конца, лишь скажу, что это реально. Как вот эти полосы на груди, что я Там получил, но не знаю пока, за какие грехи. Я Там за одну секунду, как мне показалось, такое увидел! До сих пор не могу забыть, как тот бес, готовый сожрать меня живьём, со словами «Ну, наконец-то ты пришёл», полосонул меня лапой по груди. Своими огненными когтями он готов был разорвать меня на части. Но ребёнок вытащил меня. И всё это я видел так, как сейчас тебя, Веро, вижу.