— Почему? — реальность уплыла от меня, я чувствовала томление во всём своём теле, которое растекалось от груди ниже к животику…мне были непривычны такие эмоции, но они пришлись мне по душе!

— Потому что, если мы не остановимся, я сделаю тебя своей…Роксоллана, ты не представляешь, насколько я не хочу останавливаться…

— Так не останавливайся…

— Не шути так, Лана я серьёзно.

— Я тоже серьёзно. Я хочу, чтобы именно ты мне показал, что бывает дальше, потому что, поцелуй мне очень понравился, — я облизала пересохшие губы, зачем все эти лишние слова? Ведь нам так хорошо вместе.

— Лана…,- выдохнув моё имя, он поцеловал снова, всё померкло и стало таким неважным, только его губы и руки, и его ласковый шёпот создавали такую внутреннюю эйфорию, что летали звёздочки перед глазами и это предвкушение новых для меня чувств, словно для меня открывался новый мир.

Меня разбудили совсем не нежно — трясли за плечо — открыв глаза, увидела Шану:

— Наконец — то проснулась, я тебя пытаюсь разбудить уже пять минут и никакой реакции.

— Что — то случилось?

— Для проведения инициации мы подготовили полигон.

— Это так опасно?

— Твоя мама во время инициации разрушила замок правителя Хоски и не только. Не останови мы её — последствия могли оказаться гораздо большими. Что снилось?

— Ничего не снилось, — я до сих пор была обижена на богинь за то, что они умалчивают нужную информацию. — Родители уже пришли? — задала вопрос, попутно разминая затёкшее тело после сна в неудобном положении.

— Мы тут, — зашли родители, лица которых светились — кажется, кто — то помирился и я даже догадываюсь каким способом.

— Готова? — Абигор подойдя обнял меня, — Помни мы будем рядом.

— Да и старайся не препятствовать, когда сила будет пронизывать тебя. Помнишь, когда я делилась с тобой воспоминаниями? — увидев мой кивок, Лолли продолжила: — Тут также пропускай через себя, не пытайся остановить поток, будет больно. Только не допускай мою ошибку — не поддавайся на уговоры отдать тело во власть стихии.

Мы все вместе вошли на полигон, который богини накрыли куполом.

Мама, протянув мне кинжал, сказала:

— Нужна твоя кровь — обе ладони порежь, — выполнив, что сказала мама, я ждала дальнейших указаний. — А теперь повторяй за мной дочь: — Кровь к крови моей, сила к силе моей, веди меня сквозь мглу и свет, и пройдя раскрой крылья мои, ибо я дочь твоя Валькирия.

Проговаривая слова вслед за мамой, я сначала ничего не почувствовала, а затем я оказалась в круге двадцати в своём, необычном сне!

Вокруг меня собрались сёстры по духу и смотрели на то, как моё тело прошивали молнии, было ужасно больно, настолько, что моё тело выкручивалось на сто восемьдесят градусов.

— Зачем ты это сделала? — голос Сорбинэллы я узнала, — Зачем без поддержки залезла в круг инициации?

Вспомнив Кондрика, и всё то, что я к нему чувствовала, я расслабилась — и наконец боль исчезла, чтобы появиться вновь с большей силой…я не понимала происходящего вокруг, но в этот момент я чувствовала себя всемогущей…кажется, Роксоллана себя не контролирует…как помочь ей?

Но она вновь справилась сама…выходя из круга, она уже не была той Роксолланой, что знали в общине — это была настоящая валькирия — жестокая и беспощадная, знающая себе цену.

Обведя присутствующих светящимся взглядом, Роксоллана произнесла:

— Нас предали! Нас, непобедимых валькирий намеренно уничтожали! Втаптывали в грязь, лепя из нас, кроток — подкладывали под нужных для некоторых лиц демонов!

— Видящая?! Не может быть! Она говорит с предками?? — раздавались возгласы со всех сторон, только Роксоллану они, казалось, не волновали.

— Самая верхушка власти прогнила, Кандруэлла предала вас, — после этих слов глаза Роксолланы перестали светиться и она без сил упала.

Первое, что я почувствовала придя в себя — боль, которая наполняла каждую клеточку моего бренного тела. Словно меня опустили в крутой кипяток, а потом ощипали…

Как сказал некто мудрый — если ты мыслишь и чувствуешь — то ты живой, так что есть хорошая новость — я жива. Но почему так больно? Я не справилась?

Тихо отворилась дверь и я, напрягаясь, всё — таки раскрыла глаза. Вошла мама, мягко ступая по ковру, её лицо отображало беспокойство — неужели всё так плохо?