Под конец замерли и обнялись. Так стояли тоже без счёта.

– Ой, уморилась! Хорошо.

Бабушка сняла платок на плечи.

– Великий фильм «Айболит – 66». Прямо про нас, – она ещё раз обняла собрата.

– А я был знаком с Вадимом Коростылёвым, автором текста. Шапочно. Работали на одном проекте.

– Да, были времена. А мы и не знали, что счастливы. Будет ли ещё оттепель?

– Конечно, будет! – дедушка даже расправил плечи. – Вон, видишь, уже апрель!

Бабушка от такой шутки поморщилась.

– А помнишь анекдот? – дедушку несло. – Мальчик спрашивает верховного: «Мой папа говорит, что вы не только человека в космос запустили, но и сельское хозяйство», – а тот отвечает: «Передай отцу, что я не только кукурузу сажаю».

– Да практически у всех был под кроватью тревожный чемодан. Носки там, спички, фонарик, дежурный червонец – было весело!

– Ага, червонец постоянно приходилось то вынимать, то докладывать.

Дом проснулся позже всех: ночью он зачитался и уснул совсем под утро. Рукопись лежала рядом с ним, придавленная большим куском штукатурки. Чтобы не разнесло листы.

Светлана обратила внимание на то, что проводник никак не отряхнул камень, а положил его грязным, как тот был. У неё тут же родилось такое рассуждение, что необходимо тексту добавить земной земляной правды, грубости, которая приходит, невзирая на наши планы, и благо что часто мешает сбыться не только добру, но и злу. И ведь верно: зло тоже может быть в отчаянии от своего бессилия. Когда на него ложится грубая правда – даже не намеренно, а произрастая из пустынной почвы от всепроникающего биения жизни.

А каково Господу подготавливать своё второе пришествие? Вот смотрит он на происходящее и думает или порывается вмешаться не только помысливая или направляя действие, но и вмешаться собой. Разве сейчас не время, разве не было такого времени уже десятки раз? Разве мало ему наших молитв? Или, может, собрать все наши боли и принести такую жертву? Неужели и этого ещё мы не скопили достаточно? Как первохристиане ждали второго пришествия сразу во время их жизни, когда от воскресения не миновало и сотни лет. И ведь они уверовали в это – и силы их веры разве недостаточно для нового приглашения Бога? Как язычники на Севере ждут прямого хорошего результата рыбалки или охоты оттого, что они перед этим задобрили духов и заключили с ними таким образом договор прямого действия. Так и мы, современные, вправе ждать пришествия если не сегодня, то завтра. Да, прямо завтра, в любое время. И, конечно, так, чтобы мы могли новое пришествие распознать. А вдруг оно может прийти и пройти незамеченным? Не по небесным причинам, а, например, от нашей суеты.

«Как я перешла к этому от размышлений о куске земли? Писательское проклятие. Плюс действительная, пусть неявная связь всех событий в мире. Ещё этот непонятный Дом. Инопланетянин».

Все эти размышления пронеслись у Светы за секунду. Она поняла, что Дом готов что-то сказать ей про материал, и переместилась ближе.

Роман тоже среагировал на этот знак, вынырнул из безразличного ожидания, подался телом в их сторону, чтобы слышать разговор. Ольга же была в туалете.

Дом заметил это движение спутника и решил говорить, чтобы было слышно всем. Порождение секретов в походе нежелательно, кроме того, сплочение ребят вокруг одной позитивной, пусть даже дискуссионной идеи полезно.

– Текст в целом мне начинает нравиться. Видно, что это из вашей натуры, что переживаете за героев, а сочувствуете вообще всем. Вы с этим будьте в жизни осторожнее.

Проводник взял рукопись, стряхнул с неё сухую грязь, стал для убедительности потрясать листами в воздухе.

– Ага, спасибо! – ответила Света и про текст, и про жизнь.

– Для начала такой вопрос: как это дети одновременно имеют и воплощённую, и невоплощённую сущности? Боюсь, может быть непонятно.

– Ну это не совсем выдуманный текст. Для меня. Всё так и есть. Мне это пришло, я не сама. Если хотите, это как двойственная природа света: и волна, и корпускулы. Двуединая природа, – у писателя непроизвольно появились слёзы.

– Просто принять это?

– Да, именно, просто принять, – автор сквозь слёзы заулыбалась, показалось даже, что на её ресницах промелькнула радуга.

Ему вообще нравились такие разговоры: про значимые для одного-двоих человек частности, про полутона и впечатления, прозрения, предположения, – так сопрягались реальности людей, суть обретала действенную плоть, от взаимопонимания можно было двигаться в большую даль.

– Бабушка у вас слишком идеальная. Правильно я понимаю, что у вас не было бабушки?

Света замялась. Она не ожидала, что литературоведение перерастёт в психотерапию. Но быстро решила про себя, что это, значит, тоже часть писательского труда: быть в готовности к психологическому препарированию.

– Да, бабушки ни одной не было. Это моя фантазийная бабушка, какую я хотела бы себе. Оставьте мне её такой.

– Ну это вы героев оставляете или нет.

– Ага, – кивнула Света.

Она отодвинулась от бесплатного редактора. Стала прислушиваться к внутреннему кипению противоречивых чувств и мыслей, решала, что важно, а что нет. «Интересно, какой бульон из этого приготовится? Будет ли съедобно?»