Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.1971–1980
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

Военная песня

Мерцал закат, как сталь клинка.Свою добычу смерть считала.Бой будет завтра, а покаВзвод зарывался в облакаИ уходил по перевалу.Отставить разговоры!Вперед и вверх, а там…Ведь это наши горы —Они помогут нам!А до войны – вот этот склонНемецкий парень брал с тобою,Он падал вниз, но был спасен, —А вот сейчас, быть может, онСвой автомат готовит к бою.Отставить разговоры!Вперед и вверх, а там…Ведь это наши горы —Они помогут нам!Ты снова здесь, ты собран весь —Ты ждешь заветного сигнала.И парень тот – он тоже здесь,Среди стрелков из «Эдельвейс», —Их надо сбросить с перевала!Отставить разговоры!Вперед и вверх, а там…Ведь это наши горы —Они помогут нам!Взвод лезет вверх, а у реки —Тот, с кем ходил ты раньше в паре.Мы ждем атаки до тоски,А вот альпийские стрелкиСегодня что-то не в ударе…Отставить разговоры!Вперед и вверх, а там…Ведь это наши горы —Они помогут нам!1966

Скалолазка

Я спросил тебя: «Зачем идете в гору вы? —А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. —Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово…»Рассмеялась ты – и взяла с собой.И с тех пор ты стала близкая и ласковая,Альпинистка моя, скалолазка моя, —Первый раз меня из трещины вытаскивая,Улыбалась ты, скалолазка моя!А потом за эти проклятые трещины,Когда ужин твой я нахваливал,Получил я две короткие затрещины —Но не обиделся, а приговаривал:«Ох, какая же ты близкая и ласковая,Альпинистка моя, скалолазка моя!..»Каждый раз меня по трещинам выискивая,Ты бранила меня, альпинистка моя!А потом на каждом нашем восхождении —Ну почему ты ко мне недоверчивая?! —Страховала ты меня с наслаждением,Альпинистка моя гуттаперчевая!Ох, какая ж ты не близкая, не ласковая,Альпинистка моя, скалолазка моя!Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,Ты ругала меня, скалолазка моя.За тобой тянулся из последней силы я —До тебя уже мне рукой подать, —Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!»Тут сорвался вниз, но успел сказать:«Ох, какая же ты близкая и ласковая,Альпинистка моя скалоласковая!..»Мы теперь с тобою одной веревкой связаны —Стали оба мы скалолазами!1966

Прощание с горами

В суету городов и в потоки машинВозвращаемся мы – просто некуда деться! —И спускаемся вниз с покоренных вершин,Оставляя в горах свое сердце.Так оставьте ненужные споры —Я себе уже всё доказал:Лучше гор могут быть только горы,На которых еще не бывал.Кто захочет в беде оставаться один,Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?!Но спускаемся мы с покоренных вершин, —Что же делать – и боги спускались на землю.Так оставьте ненужные споры —Я себе уже всё доказал:Лучше гор могут быть только горы,На которых еще не бывал.Сколько слов и надежд, сколько песен и темГоры будят у нас – и зовут нас остаться! —Но спускаемся мы – кто на год, кто совсем, —Потому что всегда мы должны возвращаться.Так оставьте ненужные споры —Я себе уже всё доказал:Лучше гор могут быть только горы,На которых никто не бывал!1966

Она была в Париже

Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу.Наверно, я погиб: робею, а потом —Куда мне до нее – она была в Париже,И я вчера узнал – не только в ём одном!Какие песни пел я ей про Север дальний! —Я думал: вот чуть-чуть – и будем мы на ты, —Но я напрасно пел о полосе нейтральной —Ей глубоко плевать, какие там цветы.Я спел тогда еще – я думал, это ближе —«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»…Но что ей до меня – она была в Париже, —Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!Я бросил свой завод – хоть, в общем, был не вправе, —Засел за словари на совесть и на страх…Но что ей от того – она уже в Варшаве, —Мы снова говорим на разных языках…Приедет – я скажу по-польски: «Прошу, пани,Прими таким как есть, не буду больше петь…»Но что ей до меня – она уже в Иране, —Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —Пусть пробуют они – я лучше пережду!1966

«Возле города Пекина…»

Возле города ПекинаХодят-бродят хунвэйбины,И старинные картиныИщут-рыщут хунвэйбины, —И не то чтоб хунвэйбиныЛюбят статуи, картины:Вместо статуй будут урны«Революции культурной».И ведь, главное, знаю отлично я,Как они произносятся, —Но чтой-то весьма неприличноеНа язык ко мне просится:Хун-вэй-бины…Вот придумал им забавуИхний вождь товарищ Мао:Не ходите, дети, в школу —Приходите бить крамолу!И не то чтоб эти деткиБыли вовсе – малолетки, —Изрубили эти деткиОчень многих на котлетки!И ведь, главное, знаю отлично я,Как они произносятся, —Но чтой-то весьма неприличноеНа язык ко мне просится:Хун-вэй-бины…Вот немного посидели,А теперь похулиганим —Что-то тихо в самом деле, —Думал Мао с Ляо Бянем. —Чем еще уконтрапупишьМировую атмосферу:Мы покажем крупный кукишСэШэА и СеСеСеРу!И ведь, главное, знаю отлично я,Как они произносятся, —Но чтой-то весьма неприличноеНа язык ко мне просится:Хун-вэй-бины…1966

О вкусах не спорят

(из кинофильма «Последний жулик», 1966)

О вкусах не спорят: есть тысяча мнений —Я этот закон на себе испытал, —Ведь даже Эйнштейн, физический гений,Весьма относительно всё понимал.Оделся по моде, как требует век, —Вы скажете сами:«Да это же просто другой человек!»А я – тот же самый.Вот уж действительноВсё относительно, —Всё-всё, всё.Набедренный пояс из шкуры пантеры, —О да, неприлично, согласен, ей-ей,Но так одевались все до нашей эры,А до нашей эры – им было видней.Оделся по моде как в каменный век —Вы скажете сами:«Да это же просто другой человек!»А я – тот же самый.Вот уж действительноВсё относительно, —Всё-всё, всё.Оденусь как рыцарь я после турнира —Знакомые вряд ли узнают меня, —И крикну, как Ричард я в драме Шекспира:«Коня мне! Полцарства даю за коня!»Но вот усмехнется и скажет сквозь смехЦенитель упрямый:«Да это же просто другой человек!»А я – тот же самый.Вот уж действительноВсё относительно, —Всё-всё, всё.Вот трость, канотье – я из нэпа, – похоже?Не надо оваций – к чему лишний шум?Ах, в этом костюме узнали, – ну что же,Тогда я одену последний костюм.Долой канотье, вместо тросточки – стек, —И шепчутся дамы:«Да это же просто другой человек!»А я – тот же самый.Будьте же бдительны:Всё относительно, —Всё-всё, всё!1966

«Корабли постоят – и ложатся на курс…»

Корабли постоят – и ложатся на курс, —Но они возвращаются сквозь непогоды…Не пройдет и полгода – и я появлюсь, —Чтобы снова уйти на полгода.Возвращаются все – кроме лучших друзей,Кроме самых любимых и преданных женщин.Возвращаются все – кроме тех, кто нужней, —Я не верю судьбе, а себе – еще меньше.Но мне хочется верить, что это не так,Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в делах —Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в мечтах, —Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.Зима 1966/67

«Вот – главный вход, но только вот…»

Вот – главный вход, но только вотУпрашивать – я лучше сдохну, —Вхожу я через черный ход,А выходить стараюсь в окна.Не вгоняю я в гроб никого,Но вчера меня, тепленького —Хоть бываю и хуже я сам, —Оскорбили до ужаса.И, плюнув в пьяное мурлоИ обвязав лицо портьерой,Я вышел прямо сквозь стекло —В объятья к милиционеру.И меня – окровавленного,Всенародно прославленного,Прям как был я – в амбицииДовели до милиции.И, кулаками покаравИ попинав меня ногами,Мне присудили крупный штраф —За то, что я нахулиганил.А потом – перевязанному,Несправедливо наказанному —Сердобольные мальчикиДали спать на диванчике.Проснулся я – еще темно, —Успел поспать и отдохнуть я, —Встаю и, как всегда, – в окно,Но на окне – стальные прутья!И меня – патентованного,Ко всему подготовленного, —Эти прутья печальныеВвергли в бездну отчаянья.А рано утром – верь не верь —Я встал, от слабости шатаясь, —И вышел в дверь – я вышел в дверь! —С тех пор в себе я сомневаюсь.В мире – тишь и безветрие,Чистота и симметрия, —На душе моей – тягостно,И живу я безрадостно.Зима 1966/67